Анатолий Федорович Кони
Ф.М. Достоевский
Кони А. Ф. Воспоминания о писателях.
Сост., вступ. ст. и комм. Г.М. Миронова и Л. Г. Миронова
Москва, издательство "Правда", 1989.
Весною 1845 года начинающий, впоследствии очень известный, писатель Григорович взял у
своего сотоварища по воспитанию в Инженерном училище рукопись его первого литературного труда и
отнес ее к Некрасову, собиравшему материалы для "Петербургского сборника".
Чтение рукописи привело их в восторг и вызвало у сдержанного вообще Некрасова слезы. С
известием об этом впечатлении, самым ранним утром, Григорович поспешил к автору, а затем вместе с
Некрасовым отправился к знаменитому русскому критику. "Белинский! -- вскричал один из них, входя, -новый
Гоголь народился!".
"Эк у вас Гоголи-то как грибы растут",-- сурово ответил Белинский, однако взял рукопись, а
вечером в тот же день пришел к ним сказать, что совершенно восхищен этим произведением и
непременно желает видеть молодого автора, которого затем приветствовал самым задушевным образом и,
так сказать, благословил на дальнейшую писательскую деятельность. Этот молодой автор был
Достоевский, а произведение его называлось "Бедные люди", в котором затронутые Гоголем душевные
переживания скромного труженика, "унижаемого и оскорбляемого" и людьми и судьбой, изображены с
гораздо большей широтой и берущей за сердце глубиной.
Гейне говорит, что человек в разгаре своей деятельности похож на солнце. Чтобы его рассмотреть,
как следует, надо видеть его при восходе и при закате. То же следует сказать и про деятельность
выдающегося человека. Восход и закат Достоевского, как писателя, были яркие и приковывавшие к себе
общее внимание, но разгар его деятельности был полон внешних и внутренних страданий, нужды,
болезни и отсутствия справедливости в отношении к нему критики. Улыбнувшись ему и даже вскружив
ему голову блестящим успехом, судьба повела его затем тяжким и тернистым путем, сначала на
Семеновский плац, заставив пережить муки ожидания смертной казни, потом по долгой "Владимирке" в
сибирскую каторгу и оренбургские линейные батальоны. После "Бедных людей" талант его, как это
встречается у многих писателей, стал как будто постепенно слабеть, гаснуть и, под влиянием
материальной нужды, грозить разменяться на мелкую монету вынужденного заработка. Но пребывание в
"Мертвом доме" не озлобило его, не убило для жизни и не заставило возгордиться, доведя, как это бывало
у некоторых, до самолюбования. Он вернулся из каторги примиренным с жизнью, просветленный
пониманием смысла и значения последней. В душе надломленных, но не обезличенных товарищей по
острогу и даже в самых закоренелых злодеях он сумел найти признаки человечности. Ему было дано
проникновенно затронуть роковые и противоположные вопросы тяжкого отсутствия уединения и
насильственного одиночества. Любовь к страждущим и сострадание к людям стали затем
господствующей и несмолкающей нотой в его творчестве.
В его "Мертвом доме" далекая, туманная и малоизвестная сибирская каторга встала в живых
образах и со всеми своими сторонами, не превзойденная никакими последующими описаниями, хотя бы и
очень талантливыми. Как бледны и односторонни наряду с "Мертвым домом" прославленные страницы
"Моих темниц" Сильвио Пеллико, и какой верой в лучшие свойства человека веет от дышащих правдой
заметок и наблюдений Достоевского, сделанных им в русской "Citta dolente"! {Поэтическое обозначение
ада, употребляется в значении "тюрьма" (ит.).}.
По возвращении к обычной жизни ему пришлось писать свои сочинения, созревшие в чуткой и
"взыскующей града" душе в тягостных условиях. Создавая свой удивительный по богатству и глубине
содержания роман "Преступление и наказание", он писал своему брату: "Работа из-за денег задавила и
съела меня. Эх, хотя бы один роман написать, как Толстой или Тургенев,-- не наскоро и не наспех". И так
пришлось ему работать всю жизнь, испытывая высокомерное к себе отношение некоторых из редакторов
влиятельных журналов,-- оценку своего таланта как "жестокого" и упреков в "мучительстве" читателя (как
будто совесть -- "незваный гость, докучный собеседник, заимодавец лютый",-- которую пробуждал
Достоевский в читателе, не бывает жестокая?). Не даром тонкий ценитель его дарования, Вогюэ, называет
его "собирателем русского сердца, умевшим окунуться в скорбь жизни". Эта скорбь чувствуется даже в
названиях его произведений: "Мертвый дом", "Преступление и наказание", "Униженные и
оскорбленные", "Идиот", "Бедные люди", "Записки из подполья" и т. д., и в его языке, тревожном,
неровном, страстном, напоминающем перебои больного сердца, и, наконец, в частом возвращении к
одним и тем же картинам, заставляющим вспомнить слова поэта: "О память сердца! ты сильней -
Стр.1