Киреевский И. В. "Горе от ума" -- на московском театре // А. С. Грибоедов в русской критике:
Сборник ст. / Сост., вступ. ст. и примеч. А.М. Гордина. --М.: Гослитиздат, 1958. -- С. 70--74.
http://feb-web.ru/feb/griboed/critics/krit/krit10.htm
И. В. Киреевский
"ГОРЕ ОТ УМА" -- НА МОСКОВСКОМ ТЕАТРЕ
В конце прошедшего года поставлена на Московский театр известная комедия покойного А. С.
Грибоедова "Горе от ума", а несмотря на то, что актеры играли дурно и ни один из них, не исключая
даже г. Щепкина, не понял своей роли; несмотря на то, что комедия была уже давно знакома большей
части зрителей, ибо нет уезда в Европейской России, нет армейского полка, где бы ее не знали наизусть;
несмотря на то, что она не имеет собственно драматических и театральных достоинств и лучше в
простом чтении, чем на сцене; несмотря на то, наконец, что московская публика видела в ней
собственную свою карикатуру, -- театр был почти полон в продолжение трех или четырех раз ее
представления. Доказывает ли это беспристрастие московской публики? -- Или наша насмешливость
сильнее нашего самолюбия? Или, может быть, мы смотрели на сцену с таким же добрым простодушием,
с каким известная обезьяна, глядясь в зеркало, говорила медведю:
Смотри-ка, Мишенька: что это там за рожа?
Правда, оригиналы тех портретов, которые начертал Грибоедов, уже давно не составляют
большинства московского общества, и хотя они созданы и воспитаны Москвою, но уже сама Москва
смотрит на них как на редкость, как на любопытные развалины другого мира. Но главный характер
московского общества вообще -- не переменился. Философия Фамусова и теперь еще кружит нам
головы;1 мы и теперь, так же как в его время, хлопочем и суетимся из ничего; кланяемся и унижаемся
бескорыстно и только из удовольствия кланяться; ведем жизнь без цели, без смысла; сходимся с людьми
без участия, расходимся без сожаления; ищем наслаждений минутных и не умеем наслаждаться. И
теперь, так же как при Фамусове, домы наши равно открыты для всех: для званых и незваных, для
честных и для подлецов. Связи наши составляются не сходством мнений, не сообразностью характеров,
не одинакою целью в жизни, и даже не сходством нравственных правил; ко всему этому мы совершенно
равнодушны. Случай нас сводит, случай разводит, и снова сближает, без всяких последствий, без всякого
значения.
Эта пустота жизни, это равнодушие ко всему нравственному, это отсутствие всякого мнения и
вместе боязнь пересудов, эти ничтожные отношения, которые истощают человека по мелочам и делают
его неспособным ко всему стройно дельному, ко всему возвышенному и достойному труда жить, -- все
это дает московскому обществу совершенно особенный характер, составляющий середину между
уездным кумовством и безвкусием и столичною искательностью и роскошью. Конечно, есть исключения,
и, может быть, их больше, чем сколько могут заметить проходящие: есть общества счастливо отборные,
заботливо охраняющие себя от их окружающей смешенности и душного ничтожества; есть люди,
которые в кругу тихих семейных отношений, посреди бескорыстных гражданских обязанностей,
развивают чувства возвышенные, вместе с правилами твердыми и благородными; есть люди, постигшие
возможность цели высокой посреди всеобщей пустоты и плоскости; люди, умеющие создавать себе
наслаждения просвещенные и роскошествовать с утонченностью и вкусом; но эти люди, эти общества
далеко не составляют большинства; и если бы они захотели принять на себя бесполезную и молодостранную
откровенность Чацкого, то, так же как он, явились бы пугалищем собраний, существом
несносным, неприличным и сумасшедшим.
Однако и самые исключения, находящиеся в беспрестанной борьбе с большинством, не могут
совершенно охраниться от его заразительности и невольно более или менее разделяют его недостатки.
Так, почти нет дома в Москве, который бы чем-нибудь не обнаружил просвещенному иностранцу нашей
недообразованности, и если не в гостиной, не в кабинете, то хотя в прихожей найдет он какое-нибудь
разногласие с европейским бытом и согласие с бытом московским.
Естественно, что это имеет влияние и на самого хозяина, и потому совершенно справедливо, что:
На всех московских есть особый отпечаток.
Стр.1