БИБЛИОСФЕРА И ИНФОСФЕРА В КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОССИИ 4.1.3. <...> Раздвоение библиографического кредо связано с «первой теоретической дискуссией об общественном назначении библиографии»15 , которая способствовала формированию просветительской парадигмы российской библиографии. <...> Н.В. Здобнов в своей «Истории русской библиографии» вполне определенно толкует о раздвоении библиографического сознания, рассматривая антагонистическое столкновение двух «основных течений библиографической мысли: просветительского и формалистического». <...> Причина столкновения – разное понимание «сущности библиографии», которое Здобнов демонстрирует цитатами из сочинений «просветителя» М.Л. Михайлова, «развивавшего толкование библиографии, данное Сопиковым», и «формалиста» Г.Н. Геннади, выражавшего точку зрения «глубоко вкоренившуюся в сознание многих видных русских библиографов»16 . <...> Формулировка Михайлова: «Сущность библиографии состоит в разыскании книг, критическом освоении их содержания и классификации с целью активной и компетентной помощи читателю в выборе и использовании книг в зависимости от их качества». <...> По мнению Геннади, «библиография ограничивается только формальным знанием о книге: что, когда и кем писано или печатано и где хранится; но как написано, каково качество содержания, что лучше или что хуже из написанного и напечатанного, это библиографию не интересует. <...> Никакой руководящей роли в работе читателя с книгой за библиографией Геннади не признает». <...> По сути дела антагонизма между «просветителями» и «формалистами» в XIX столетии не было, и мы согласны с комментарием Н.К. Леликовой, высказавшей сомнение в корректности изложения убеждений «знатока редкой книги» М.Л. Михайлова: «Здобнов приписывает Михайлову мысли, которых он не излагал, и позицию, которую последний, скорее всего, не занимал»17 онной библиографии, как эмоционально писал Б. <...> Тем не менее через всю историю дореволюци, проходит <...>