Братья Гримм
Ленивый Хайнц
Хайнц был ленив, и хоть у него не было никакого другого дела, кроме того, что он гонял свою
козу на пастбище, однако же он все-таки вздыхал, когда, закончив свой рабочий день, возвращался
вечером домой.
"Тяжелая эта работа, - говаривал он, - и тягость немалая, так-то вот из году в год гонять козу в
поле до поздней осени! И еще если было бы можно при этом прилечь да приуснуть! А то нет, смотри-ка
в оба, чтобы она молодые деревца не повредила, либо через изгородь в сад не пробралась, либо с поля не
убежала. Не успокоишься тут, на жизнь не порадуешься!"
Он присел, стараясь собраться с мыслями, и все соображал, как бы ему эту тягость со своих плеч
сбросить.
Долго все эти соображения ни к чему не приводили, и вдруг у него словно пелена с глаз упала.
"Я знаю, что сделать! - воскликнул он. - Женюсь на толстой Трине; у той тоже есть коза, так она,
может, и мою со своею гонять станет, тогда мне не придется себя мучить".
Итак, Хайнц поднялся, привел свои усталые члены в движение, перешел через улицу (дальше ему
идти и не было нужно!) в тот дом, где жили родители Трины, и стал свататься за их работящую и
добродетельную дочку.
Родители недолго раздумывали: "Ровня ровнюшке пара", - подумали они и согласились.
Вот толстая Трина и стала женою Хайнца и стала гонять обеих коз в поле.
Наступили для Хайнца красные деньки, и не надобно было ему ни от ка- кой работы отдыхать,
кроме своей собственной лени. Лишь изредка и он выходил из дома вместе с женою и говорил: "Только
за тем и выхожу, чтобы мне потом покой слаще показался; а то уж начинаешь к нему терять всякий
вкус".
Однако же и толстая Трина была не менее своего супруга ленива. "Милый Хайнц, - сказала она
ему однажды, - зачем станем мы без всякой нужды жизнь себе портить да еще в лучшие годы? Ведь
козы-то наши каждое утро нарушают нам самый сладкий сон. Так не лучше ли будет, если мы их
отдадим соседу, а себе возьмем от него взамен пчелиный улей? Ведь улей-то поставим мы на солнышке
позади дома, да уж о нем и заботиться не станем. Пчел ни кормить, ни в поле гонять не надо: они сами и
вылетают из улья, и прилетают обратно, и мед собирают, не требуя от нас никакой затраты труда". - "Ты
это, женушка, разумно надумала! - похвалил Хайнц. - И мы твое предложение выполним немедля; да к
тому же мед и вкуснее, и питательнее козьего молока, и сохраняется дольше".
Сосед, конечно, весьма охотно дал за двух коз колоду пчел. Пчелы неутомимо летали из колоды
туда и обратно с утра до позднего вечера и на- полнили соты прекраснейшим медом, так что по осени
Хайнц добыл его целую кружку.
Эту кружку они поставили на полку в своей спальне, вероятно, из опасения, что мед могут
украсть, и чтобы предохранить его от мышей. Трина припасла палочку около своей кровати, чтобы, не
вставая, отгонять от меда палкой непрошеных гостей.
Ленивый Хайнц неохотно покидал постель ранее полудня. "Кто рано встает, - говаривал он, - тот
себя не жалеет".
Однажды, среди бела дня лежа в постели и отдыхая от долгого сна, он сказал своей жене: "Все
бабы - сластены, и ты мед подлизываешь; пока ты его не съела, не лучше ли нам выменять его на гуся с
гусенком?" - "Пожалуй, - отвечала Трина, - только уж не раньше, как после рождения ребенка, который
бы нам этого гуся с гусенком стал пасти! Не мне же за гусятами ухаживать да силы свои на это тратить!"
- "А ты думаешь, - сказал Хайнц, - что твой ребенок станет гусей пасти? Нынче дети-то родителей не
очень слушают: все больше по своей воле делают, потому что умнее родите- лей себя считают". - "О!
Пусть только попробует меня не послушать, так и не порадуется! Я тогда возьму палку, да и устрою ему
хорошую баню. Вот как его учить стану!" - воскликнула Трина и в своем усердии, схватив палку,
приготовленную для мышей, так взмахнула, что задела кружку с медом на полке.
Кружка ударилась о стену и, упав с полки, разбилась вдребезги, а чудный мед разлился по полу.
"Вот тебе и гусь с гусенком! - сказал Хайнц. - Теперь его и пасти не придется. А все же ведь
счастье, что кружка-то мне на голову не упала! Право, нельзя нам на свою судьбу пожаловаться".
И, увидев в одном из черепков немного меду, он протянул к нему руку и сказал с видимым
удовольствием: "Остаточком, женушка, полакомимся, а по- том с перепугу-то и отдохнем еще; ну, что за
важность, если мы и попозже обычного времени встанем: ведь день и так велик". - "Да, голубчик, еще
успеется. Недаром об улитке говорят, что она была на, свадьбу приглашена и, пустившись в путь,
Стр.1