Ведь Гамлет-то один, он официант на торжественном обеде то ли в честь свадьбы, то ли похорон. <...> Но он (Крежимир Микич) один, кто не желает здесь прислуживать. <...> И его одного, в итоге, убивают — сотрапезники, объявив Гамлета предателем, распинают его на столе, а Гертруда перерезает горло ножом. <...> После чего скрепляет со всеми победу кровавым рукопожатием. <...> Другого рода минимализм продемонстрировал испанец Давид Эспиноза, уже знакомый зрителю NET-2013 по постановке “Mi gran obra” (“Мой большой спектакль”). <...> Его настольный театр позволяет вмещать все что угодно—океанские лайнеры и военные вертолеты, бурю в пустыне и массовые сцены с таким количеством актеров, что, будь они реальны, впору арендовать стадионы. <...> На этот раз постановка Эспинозы, традиционно уже показанная в Боярских палатах СТД, вобрала в себя всего Шекспира. <...> Почти всего, если ориентироваться по карманному изданию “Все пьесы Шекспира”, которое путешествует вместе с режиссером. <...> И все не отходя от стола, уставленного отборным трэшем: кичевыми пин-аповскими фигурками и оловянными солдатиками, монстрами и скелетами, рыцарями и принцессами, гномами, драконами и динозаврами, пиратами и поросятами. <...> Есть среди них даже статуэтка микеланджеловского Давида и резиновая кукла Халка, наставник джедаев Йода. <...> Но—соответствующие музыка да освещение, и весь этот хлам оживает и преображается, представляя шекспировские то трагедию, то комедию. <...> Много танца из ничего, практически ничего, не считая пачки бумаги — это уже радикальный танцевальный перформанс от французского хореографа Бориса Шармаца. <...> С поедания бумаги танцовщики и начинают свое представление — спектакль показывали в пустом техническом помещении “Артплея” без стульев и каких-либо декораций. <...> Перформеры тоже бродят поначалу среди зрителей, затем, по им лишь ведомому сигналу, начинают есть принесенные с собой листы. <...> Промычав ее, они переходят к джазовым мелодиям и современным поп-шлягерам. <...> Не переставая <...>