"Время", No 2, 1863
Оригинал здесь -- http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1863/febr/naprav.htm
НАШИ ЛИТЕРАТУРНЫЯ НАПРАВЛЕНIЯ СЪ 1848 ГОДА
_____
I
Въ 1848 году умеръ Бѣлинскiй.
Есть смерти, которыя, какъ онѣ ни горестны, имѣютъ все-таки огромное значенiе уже тѣмъ
самымъ, что освѣщаютъ положенiе дѣлъ, проводятъ черту раздѣленiя между разнородными, но дотолѣ
смѣшанными групами фактовъ жизни...
Бѣлинскiй умеръ въ ту минуту своего развитiя, -- а его развитiе какъ генiальнаго человѣка было
фокусомъ, отражавшимъ наше общее развитiе, -- когда направленiе, котораго онъ былъ жрецомъ и
провозвѣстникомъ, дошло до своихъ геркулесовыхъ столповъ, ударилось въ стѣну. Дальше идти было
некуда -- начинались уже отступленiя. Великiй борецъ палъ истощенный только физически, ибо по
живучей и страстной природѣ своей онъ сумѣлъ бы смѣло прорваться за геркулесовы столпы, но тѣмъ
не менѣе онъ палъ. Направленiе похоронило въ немъ главу и предводителя...
Мрачны, скудны и скорбны были эти похороны, ибо мрачна и скорбна была самая минута эпохи.
Мысль, воспитавшаяся въ потаенной и отчаянной борьбѣ съ гнетомъ и давленiемъ, дошла до крайнихъ
предѣловъ отрицанiя -- но до крайнихъ же предѣловъ своихъ дошолъ и гнетъ. Тяжело было дышать въ
спертомъ и гадкомъ воздухѣ.
То была тьма непроходимая, въ которой свои не признавали своихъ. Вспомните гробовое
молчанiе у гроба великаго бойца: въ минуту смерти его помянулъ словомъ сочувствiя, очевиднаго сквозь
казенщину брани, -- только одинъ изъ такъ-называемыхъ враговъ его, Погодинъ, въ своемъ
"Москвитянинѣ". Странное было время, когда благороднѣйшiе по мысли люди могли высказывать
симпатiю только подъ прикрытiемъ условныхъ упрековъ, пролить горячую слезу только подъ условiемъ
сохраненiя форменнаго выраженiя физiономiи. Какъ не похоже оно на то время, въ которое живемъ мы,
въ которое по поводу смерти Хомякова, одинъ изъ вѣчныхъ опонентовъ и такъ-называемыхъ враговъ
покойнаго заключилъ свое симпатически-горячее возвѣстiе о его смерти своими какъ и всегда
полновѣсными словами: "Плохо воспоминаетъ нашъ сѣверъ своихъ лучшихъ людей!"
Молодому поколѣнiю, воспитавшемуся подъ иными условiями, уже многое непонятно въ той
эпохѣ, которую пережили мы; послѣдующему поколѣнiю эта эпоха будетъ еще непонятнѣе. Ея
страданiя, ея глухая и потаенная борьба, крайности, до которыхъ доходила она въ своихъ подавленныхъ
и тѣмъ болѣе упорныхъ стремленiяхъ -- ея болѣзненныя реакцiи... все это отойдетъ скоро, если уже не
отходитъ въ область чисто историческаго вмѣстѣ съ крѣпостнымъ правомъ, административною
централизацiею и бумажнымъ закрытымъ судопроизводствомъ... Въ ней, въ этой мрачной эпохѣ, все -борьба,
борьба мысли съ фактомъ.
И мысль и фактъ идутъ до своей крайней логической послѣдовательности. Еще въ тридцатые
годы, несмотря на то что эти годы недалеки отъ катастрофы 1825 года, мысль временами выражается
довольно прямо и стало-быть довольно спокойно: въ "Молвѣ" напримѣръ, издававшейся при
"Телескопѣ", попадаются нерѣдко смѣлыя и вмѣстѣ совершенно разумныя замѣтки о разныхъ
недостаткахъ общественнаго порядка, и фактъ, хотя уже обуянный паникой, допускаетъ иногда прямое
выраженiе мысли по множеству вопросовъ жизни... но онъ, фактъ, всегда на сторожѣ, всегда накрываетъ
en flagrant delit мысль, какъ только она выразится слишкомъ рѣзко. "Европеецъ" Кирѣевскаго не
доживаетъ до третьяго номера: "Телеграфъ" кончаетъ свою шумную жизнь на статьѣ объ одной изъ
драмъ г. Кукольника, совершившей три чуда разомъ, -- статьѣ совершенно впрочемъ неважной съ нашей
теперешней точки зрѣнiя... "Телескопъ" умираетъ не своею смертью съ знаменитой статьей Чаадаева...
Паника усиливается въ мысли. То и другое -- дѣло понятное, равно какъ понятны и послѣдствiя этого.
Фактъ давитъ, мысль изъ-подъ него рвется всѣми возможными и невозможными дорогами.
Въ минуту, когда умиралъ Бѣлинскiй, въ литературѣ нашей, т.-е. въ выраженiи нашего сознанiя,
Стр.1