Григорьев А. А.
Нѣсколько словъ о Ристори
Время, 1861, N 1
Великая европейская знаменитость, оспоривавшая славу у Рашели и по смерти ея единственная
артистка, которой генiй въ состоянiи вливать жизнь въ мертвенныя созданiя классической трагедiи -
Ристори, съ ноября мѣсяца прошлаго года, открыла съ своею труппою рядъ представленiй въ
Петербургѣ. Много толковъ, много сравненiй не только съ Рашелью, но даже съ Каратыгинымъ и
Мочаловымъ, она возбудила. Сравненiя съ Рашелью были повторенiемъ того, что писали въ свое время
въ Европѣ; но сравненiя съ нашими трагиками, противоположными по самой сущности своихъ
талантовъ, - новыя; иные говорили: это талантъ чисто-внѣшнiй, это Каратыгинъ въ юпкѣ; другiе - это
талантъ неровный, восхищающiй васъ вдохновенными минутами, и притомъ не одними и тѣми же при
повторенiи пьесы, и падающiй тогда, когда это вдохновенiе простываетъ, какъ это бывало съ
Мочаловымъ.
Конечно сравненiе необходимо и неизбѣжно, чтобы составить себѣ полное понятiе о чемъ бы то
ни было; но при одномъ сравненiи нѣсколькихъ талантовъ разныхъ странъ и народовъ нельзя оставаться
только на одной нейтральной почвѣ искусства, ибо сравненiе укажетъ и на различiе, а различiе
объяснится иногда только нацiональностью артиста. Возьмите Ольриджа, Гаазе, Рашель и Ристори, - вы
увидите, что часто достоинства ихъ - не что иное, какъ выраженiе, въ высшей степени полное, генiя
народовъ, которымъ они принадлежатъ, а недостатки, или что на чужой глазъ кажется недостаткомъ,
тоже общiя ихъ соотчичамъ въ извѣстное время, при извѣстномъ соцiальномъ положенiи страны.
Воспитанiе, среда окружающая артиста, темпераментъ наиболѣе общiй народу, его привычки, мимика и
жесты, направленiе прежняго вкуса общества - все это въ большей или меньшей степени отражается въ
игрѣ актера, можетъ быть болѣе или менѣе благопрiятно или неблагопрiятно для артиста; конечно
неизящное въ народныхъ свойствахъ артистъ можетъ облагородить своимъ изящнымъ талантомъ, но
рѣдко отъ него можетъ вполнѣ освободиться; одного только онъ не въ силахъ передѣлать - это самаго
темперамента, общаго съ своимъ народомъ, характера, который сотавляетъ его отличительную черту;
всякое искусство неизбѣжно носитъ на себѣ печать народности, и ею отличается отъ искусства другого
народа; маленькiя голландскiя картинки напримѣръ неимовѣрно-тщательной отдѣлки невообразимы въ
Италiи; точно такъ грацiя, строгость и высота идеала итальянской живописи, съ Рафаэлемъ во главѣ ея,
не могли никогда явиться въ Голландiи. Въ Италiи вы встрѣтите тысячи Форнаринъ, въ которыхъ генiй
художника провидитъ уже идеалъ Мадонны; во Франдрiи и Голландiи - и въ Мадоннахъ узнаете
трудолюбивыхъ, опрятныхъ, большею частью съ полными формами, жонъ и дочерей тамошнихъ
бюргеровъ.
Такъ точно смотря на Ристори, я не могу отдѣлить ее отъ Италiи. Не говоря уже о ея наружности,
самый ея низкiй контральтовый голосъ, для насъ столь непривычный, переноситъ васъ за По. Во всѣ
свои роли она внесла и итальянское мiросозерцанiе и всю силу итальянскаго генiя. Она велика именно
свойствами своей нацiи; всѣ ея недостатки -- общiя современнымъ итальянцамъ. Классическая эпоха
думала, что она можетъ создать и выводить на сцену часто людей, не принадлежащихъ ни времени, ни
мѣсту: мы знаемъ, что это тоже было самообольщенiе: она выводила своихъ современныхъ людей.
Французская трагедiя, подъ именами греческихъ героевъ, представляла на сценѣ не болѣе, какъ
придворный тогдашнiй кругъ; остальныя европейскiя нацiи, сами подражая въ жизни французамъ,
воображали челов
ка только подъ тогдашними французскими формами. Всѣ идеалы, созданые Ристори,
какъ-будто сошли съ картинъ итальянскихъ галлерей, и въ умѣ вашемъ присоединяются прямо къ этому
разряду впечатлѣнiй: знакомы вы съ этими идеалами, нравятся они вамъ (а кто знакомъ съ ними, тотъ не
можетъ не любить ихъ) - вы будете благоговѣть передъ артисткой, которая влила въ нихъ жизнь,
сообщила имъ движенiе; чужды вы имъ, - вы поймете артистку только въ половину. Разныя роли ея
напоминаютъ стиль то того, то другого итальянскаго художника: есть что-то рафаэлевское въ ея созданiи
Марiи Стюартъ; какая-то сдержанность, строгость и, во всѣхъ оттѣнкахъ ея роли, рисунокъ ясный; въ
самыхъ душевныхъ страданiяхъ ни одна черта не оскорбляетъ чувства красоты. Елизавета англiйская и
еще болѣе Юдиѳь - это картины Павла Веронеза: тотъ же блескъ, движенiе, венецiанскiй колоритъ на
всѣхъ сценахъ, на всей роли. Тотъ же характеръ лежитъ и на самой леди Макбетъ: хорошо это или худо
въ послѣднемъ случаѣ - это другой вопросъ, который предоставляемъ рѣшить другимъ. Особенно
ѣ
Стр.1