История дает материал, который будит мысли и придает определенный смысл (а точнее – смыслы) настоящему человеческому существованию. <...> В последнее время в результате широкого распространения постмодернистской парадигмы и инициированной ею новой рефлексии базовых понятий и принципов познания прошлого не только предлагается весьма радикально изменить представления о предмете исторической науки, ее целях, гносеологических возможностях, но и о самом ее научном статусе [3, 23–31]. <...> Постмодернистская атака на источниковедение, а это неоспоримое ядро нашей науки вновь остро поставила вопрос: имеет ли вообще история научное измерение? <...> Поскольку история с точки зрения метода есть, прежде всего, наука поиска и интерпретации фактических данных о прошлом, полученных путем анализа источников, а для большинства историков, философов, филологов это – только тексты, то сейчас, как никогда ранее, остро встала проблема опосредования (трансформации, искажения) автором содержащейся в них информации. <...> В этом смысле постмодернизм еще раз заставил исследователей обратить внимание на природу исторических источников, которые и поныне для большинства историков ограничиваются фондом письменных памятников. <...> Так, кажется, и случилось с постмодернистским подходом к тексту вообще и историческому источнику в частности. <...> Некоторые сторонники постмодернистского взгляда на прошлое в принципе не отрицают существования внетекстуальной исторической реальности, но сомневаются в возможности ее познания [5, 312]. <...> СОЦИОЛОГИЯ, 2007, № 1 41 А. П. Медведев сеологического потенциала вербальных источников, а значит, и самой возможности познания с их помощью прошлого. <...> По мнению американского философа Хейдена Уайта, чья книга «Метаистория» в свое время стала знаменем не только американского постмодернизма, своеобразие исторической науки определяется, прежде всего, тем, что она строится как нарратив. <...> Так серьезная научная проблема опосредования <...>