Зинаида Гиппиус
Мой лунный друг
О Блоке
Воспоминания о серебряном веке. <...> Я хочу рассказать о самом Блоке,
дать легкие тени наших встреч с ним,-- только. <...> Наши отношения можно бы назвать дружбой... лунной дружбой. <...> Я сижу над оврагом и читаю только что полученное московское письмо от Ольги Соловьевой. <...> Она была женой брата Владимира
Соловьева -- Михаила. <...> Менее известный, нежели Владимир, Михаил был, кажется, глубже,
сосредоточеннее и, главное, как-то тише знаменитого брата. <...> Ольга не отходила от него до последней минуты. <...> Ольга была очень религиозный человек и -- язычница. <...> От его стихов Боря (Бугаев) в таком восторге, что буквально катается по полу. <...> Вошли ли эти первые робкие песни в какой-нибудь том Блока? <...> Блок мне не
встречался, хотя кто-то опять принес мне его стихи, другие, опять меня заинтересовавшие. <...> Лицо прямое, неподвижное, такое
спокойное, точно оно из дерева или из камня. <...> Ведь "по какому-то" (как сказал бы юный Боря
Бугаев) всякий новый взрослый человек -- страшный; в Блоке именно этой "страшности" не было ни на
капельку; потому, должно быть, что, несмотря на неподвижность, серьезность, деревянность даже, не
было в нем "взрослости", той безнадежной ее стороны, которая и дает "страшность". <...> В этом журнале была впервые напечатана целая серия его стихов о Прекрасной Даме. <...> Невозможно сказать, чтобы он не имел отношения к реальности; еще менее, что он "не умен". <...> Ученик и поклонник Владимира Соловьева, Блок весь был обращен к
туманно-зыбкому провидению своего учителя: к его стихам, где появляется "Она", "Дева радужных
ворот". <...> Соловьев, для которого
христианство и служило истоком его "провидений", мог безбоязненно перепрыгивать из одного порядка
в другой, мог в "Трех Встречах" -- самой "несказанной" из поэм -- вдруг написать, захохотав, строчку:
"Володенька, да как же ты глюпа! <...> Мои внутренние восстания на блоковскую "несказанность", тяжелым облаком его обнявшую и
связавшую, были <...>
Мой_лунный_друг.pdf
Зинаида Гиппиус
Мой лунный друг
О Блоке
Воспоминания о серебряном веке.
Сост., авт. предисл. и коммент. Вадим Крейд.
М.: Республика, 1993. -- 559 с.
OCR Ловецкая Т.Ю.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И пусть над нашим смертным ложем
Взовьется с криком воронье...
Те, кто достойней, Боже, Боже.
Да внидут в царствие Твое!
Это не статья о поэзии Блока. Немало их у меня в свое время было. Это не статья и о Блоке
самом. И уж во всяком случае, это не суд над Блоком. И не оценка его. Я хочу рассказать о самом Блоке,
дать легкие тени наших встреч с ним,-- только. Их очень было много за двадцать почти лет. Очень много.
Наши отношения можно бы назвать дружбой... лунной дружбой. Кто-то сказал, впрочем (какой-то
француз), что дружба -- всегда лунная, и только любовь солнечная.
1
Осень на даче под Петербургом. Опушка леса, полянка над оврагом. Воздух яблочно-терпкий,
небо ярко-лиловое около ярко-желтых, сверкающих кудрей тоненьких березок.
Я сижу над оврагом и читаю только что полученное московское письмо от Ольги Соловьевой.
Об этой замечательной женщине скажу вкратце два слова. Она была женой брата Владимира
Соловьева -- Михаила. Менее известный, нежели Владимир, Михаил был, кажется, глубже,
сосредоточеннее и, главное, как-то тише знаменитого брата. Ольга -- порывистая, умная, цельная и
необыкновенно талантливая. Ее картины никому не известны; да она их, кажется, мало кому и
показывала; но каждый рисунок ее -- было в нем что-то такое своей новое, что он потом не забывался.
Она написала только один рассказ (задолго до нашего знакомства). Напечатанный в "Сев. вестнике", он
опять был такой новый и особенный, что его долго все помнили.
Не знаю, как случилось, что между нами завязалась переписка, И длилась годы, а мы еще никогда
друг друга не видали. Познакомились мы сравнительно незадолго до ее смерти, в Москве. Тогда же,
когда в первый раз увидались с Борей Бугаевым (впоследствии Андреем Белым). Семьи Бугаевых и
Соловьевых жили тогда на Арбате, в одном и том же доме, в разных этажах.
Кажется, весной 1903 года Михаил Соловьев, очень слабый, заболел инфлюэнцей. Она
осложнилась. Ольга не отходила от него до последней минуты. Закрыв ему глаза, она вышла в другую
комнату и застрелилась.
Вместе их отпевали и хоронили. Ольга была очень религиозный человек и -- язычница. Любовь
ее была ее религией.
Остался сын Сергей, шестнадцатилетний. Впоследствии -- недурной поэт, издавший несколько
книг (немножко классик). Перед войной он сделался священником.
Стр.1