А
Иван Сергеевич, с лицом, на котором выражалось совершеннейшее спокойствие
духа, улыбаясь, принимал эти знаки доброжелательства. <...> Он являлся на московских улицах здоровым,
довольным, счастливым, зимою в теплом сюртуке с потертым бобровым
воротником и с палкой из сахарного тростника, летом - в темно-синем фраке
и с тою же палкой. <...> Что это Иван Сергеевич не женится? - говорила часто соседка его,
старая генеральша, страшная охотница до архиерейской службы, постного кушанья и чужих дел. <...> Анны 2-й степени кавалер, Иван
Сергеевич Тильков принадлежал к числу тех людей, которые проводят целую
жизнь с ясностью осеннего дня и без дождя и без солнца. <...> Воспитанный
некогда у профессора Дильтея в маленьком домашнем пансионе, где был
прилежным и благонравным учеником, он образованием своим стоял выше
большей части тогдашней молодежи. <...> Мысль эта занимала его несколько
времени; он даже намекал об этом Устинье, и Устинья советовалась тайком от
него с ворожеею, какая будет невеста:
трефовая или червонная; но как приступить к такому трудному делу? <...> Между
тем время шло, шло, а Иван Сергеевич старелся да старелся. <...> В эти горькие минуты, которые бывали, впрочем, очень редко, Иван
Сергеевич брал шляпу, палку из сахарного тростника и отправлялся или
гулять до тех пор, пока физическая усталость сделается отдыхом моральной,
или к одному из двух-трех знакомых, просиживал там несколько часов и потом
преспокойно возвращался домой, где на лестнице ожидал его Плутус, а в
горнице - Устинья. <...> Пожалеем об этих людях, которые провели жизнь без юности, без
пламенных страстей, без дурачеств, без мечтаний о славе, любви, дружбе. <...> В последние годы прошлого столетия, когда Екатерина, солнце этого
полного, пышного века, согревшее всю Русь материнской любовью, нежной,
женской, склонялось к западу и садилось в красные тучи, - Устинья с
удивлением стала замечать, что Иван Сергеевича чаще не бывает дома, что он
иногда забывает кормить Плутуса и при чае <...>
Елена.pdf
А.И.ГЕРЦЕН
ЕЛЕНА
(А. Е. Скворцову в память Вятской жизни)
"Und das Dort ist niemals hier!"
Schiller, "Der Pilgrim"
[И то, что Там, - никогда не бывает здесь!Шиллер (нем.)]
I
Спокойно. Я мой век на камне кончу сем.
Озеров
В небольшом доме на Поварской жил небольшого роста человек. Он жил
спокойно, тихо, потому что не умиралось. Весь околоток любил и уважал его;
когда он, по обыкновению, приходил в воскресенье к обедне, диакон ставил
себе за обязанность поклониться ему особенно; когда он проходил мимо
соседней авошной лавочки, толстый лавочник, удивительным образом
помещавшийся на крошечном складном стуле, мгновенно вставал, кланялся и
иногда осмеливался прибавить: "Ивану Сергеевичу наше низкое почитание". А
Иван Сергеевич, с лицом, на котором выражалось совершеннейшее спокойствие
духа, улыбаясь, принимал эти знаки доброжелательства.
Никто не видывал Ивана Сергеевича печальным, сердитым; даже незаметно
было, чтоб он старелся. Он являлся на московских улицах здоровым,
довольным, счастливым, зимою в теплом сюртуке с потертым бобровым
воротником и с палкой из сахарного тростника, летом - в темно-синем фраке
и с тою же палкой.
"Что это Иван Сергеевич не женится? - говорила часто соседка его,
старая генеральша, страшная охотница до архиерейской службы, постногокушанья
и чужих дел. - Право, за него можно отдать всякую девушку: ни
одного праздника не пропустит, чтоб не быть у обедни. Редкость в наше
время такой человек!
Вот была бы ему пара Анфисы Николаевы племянница". - "Без всякого
сомнения", - отвечала проживавшая у генеральши вдова бедного чиновника и
которая так же, как и генеральша, не знала ни Ивана Сергеевича, ни.
племянницу Анфисы Николаевы. Поступим же лучше и познакомимся с ним.
Коллежский советник и ордена св. Анны 2-й степени кавалер, Иван
Сергеевич Тильков принадлежал к числу тех людей, которые проводят целую
жизнь с ясностью осеннего дня и без дождя и без солнца. Воспитанный
некогда у профессора Дильтея в маленьком домашнем пансионе, где был
прилежным и благонравным учеником, он образованием своим стоял выше
большей части тогдашней молодежи. Сначала его записали в гвардию; тихий,
флегматический и не очень богатый, он не мог участвовать в буйной и
роскошной жизни своих товарищей. Его сделали полковым адъютантом, и тут он
приобрел искреннюю любовь офицеров, потому что не ябедничал на них
полковому командиру и не переменял порядок дежурства и нарядов по первой
просьбе. Домашние обстоятельства заставили его перейти в гражданскую
службу, и, сняв свой невинный меч, он принялся за перо. Служивши
советником в какой-то коллегии, он умел сохранить чистоту совести и
Стр.1