Всеволод Михайлович Гаршин. Аясларское дело
--------------------------------------------------------------------------OCR,
spellcheck: Pirat
Доп. правка: В. Есаулов, 16 декабря 2004 г.
---------------------------------------------------------------------------I
Мы
две недели стояли в Ковачице. Вяло, однообразно течет лагерная
жизнь, когда нет никакого дела, да
еще в такой глуши. Впрочем, глушью
Ковачицу назвать было бы несправедливо: в ней находился наш корпусный штаб,
почтовое отделение - словом, средства узнать что-нибудь, что делается в
окружающем мире, а главное, на обоих театрах войны и в далекой дорогой
родине. Мы, по правде сказать, все-таки не были избалованы свежестью и
обилием новостей, да к тому же они часто являлись к нам обезображенные и
преувеличенные. Темные слухи о первых плевненских неудачах были до того
преувеличены, что только газеты двух- и трехнедельного возраста рассеяли
мрачность, царившую среди офицеров. Кажется, по прямой дороге из Плевны к
нам было бы ближе, чем через Петербург и Москву, однако "коли в объезд -
верста, а напрямик - пять", - говорится в сказке.
Наша бригада скучала. Правда, один раз часть Нежинского полка ходила
на рекогносцировку, или, вернее, для наказания вооруженных и восставших
жителей, в Лом. Пошли, наказали и вернулись. Одного потеряли убитым, и один
солдат спасся каким-то чудом.
- Стали мы ворочаться, а башибузуки издали попаливают. Приотстал я
маленько: выстрелить обернулся; только стал подгонять - как хватит она меня
в спину! Да неловко пришлось - в шинель угодила. Семь сукон пробила, в
восьмой запуталась.
"Она" - конечно, пуля. У солдатика действительно в развернутой шинели
оказалось семь причудливо расположенных дыр.
- И только, братцы мои, поспел я зреет на себя положить, глянь -
торбочку дернуло, а в ней две дыры у самой ноги, и крошки сухарные
сыплются!
- Отведала, да и ушла. Нескусны наши российские сухарики! - острит
кто-то.
Между тем как мы стояли в Ковачице и, по выражению некоторых, "кисли",
впереди, на боевой линии, у Попкиоя, часто происходили стычки.
9 августа наш полковой доктор назначил "телесный смотр". Собираться к
третьему батальону (который стоял отдельно). Наша рота собралась раньше
всех; нас выстроили и повели на место сбора. Это была небольшая площадка,
свободная от палаток и орудий. Здесь мы остановились; доктора не было, и
приходилось ждать. От нечего делать я стал смотреть на палатки. Странную
картину представляет лагерь в военное время. Маленькие солдатские палатки
ярко белеют, облитые солнцем; ружейные козлы и разноцветные фигуры солдат
пестрят этот белый фон. Преобладают лиловые цвета пестрядинных рубах; затем
краснеют кумачовые, желтеют, алеют, зеленеют ситцевые. Черные мундиры
надеваются разве только на какую-нибудь службу: все предпочитают самое
неумеренное дезабилье. Тут голые ноги, там голая спина и грудь. Сапог не
надевают потому, что жарко, да и беречь их надо, тысяча верст похода дала
им себя знать.
Мы ждали довольно долго; кто-то пошел доложить доктору, что люди
собираются. Но нам, видно, не суждено было испытать "телесного смотра". В
палатку командира третьего батальона вбежал полковой адъютант, и тотчас же
очень низенький и полный майор Ф - ский вылетел из палатки почти без
всякого одеяния, снятого им с себя по случаю жары.
- Третий батальон, снимай палатки! Ранцев не брать! - звонко закричал
он.
обнаружило майора, сидящего на складном табурете и надевающего, при помощи
денщика, различные необходимые части
И затем скрылся в своем помещении, которое тотчас же было снято и
туалета. Между тем третий батальон
сразу изменил свой вид. Из всех палаток, как муравьи, вылезли люди; быстро
надевались мундиры, палатки исчезали, свертывались, шинели скатывались. И
через пять минут после появления майора Ф - ского из палатки вместо
пестроты спокойного бивуака явились темные стройные ряды! Кое-где солнце
Стр.1