В ДОВОЕННОЙ СОВЕТСКОЙ КРИТИКЕ∗ Михаил Крутиков ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМ В 1919 г. в Киеве вышла книга «Основные черты еврейского реализма» Нохума Ойслендера, в которой Шолом-Алейхем был вознесен на вершину новой еврейской литературы. <...> ШоломАлейхем, согласно Ойслендеру, освободил еврейский характер не только от власти социально-экономических обстоятельств, но и от давления коллективного сознания, провозгласив от лица своего героя – мальчика Мотла: «Мне хорошо – я сирота! <...> » Еврейский народный характер в произведениях Шолом-Алейхема постепенно приобрел общечеловеческое значение, а yidelekh (еврейчики) превратились в «настоящих» людей. <...> Этот процесс поиска общечеловеческого и в то же время народного героя завершился созданием синтетических образов Менахем-Мендла и Тевье-молочника. <...> Тевье является не народным типом, а народным героем, одним из тех, кого народ увековечивает в своем эпосе. <...> Шолом-Алейхем оказался одновременно и самым «народным», и самым «общечеловеческим» еврейским писателем, создавшим синтетические образы еврейского местечка и народных героев, свободных от конкретных исторических обстоятельств времени и места. <...> Прямо противоположный взгляд на Шолом-Алейхема высказал другой видный киевский критик, Моисей Литваков, в сбор∗ Крутиков М. Шолом-Алейхем <...> – Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nlo/2012/114 135 Михаил Крутиков нике критических статей «Беспокойство» (1918). <...> Литваков понимал народность иначе: «Шолом-Алейхем был общепризнанным народным, но еще не национальным писателем, и еще менее универсальным художником». <...> Шолом-Алейхем сумел отразить «все странности еврейской жизни и еврейской психики» и его персонажи остались лишь этнографическими типами. <...> Художественная сила лучших персонажей Шолом-Алейхема, таких, как Тевье или Мотл, заключена в их «народной первобытности». <...> В 1920-е годы складывается концепция Шолом-Алейхема как художника, отразившего растерянность мелкой буржуазии перед лицом наступающего <...>