А. Д. ГАЛАХОВ
Лермонтов
<отрывки>
III
Те два образа, титанический и мелкий, о которых мы упоминали в предыдущей статье: один -наделенный
мощными способностями духа и тела, часто изнемогающий от избытка сил, другой-- всегда
бессильный и своею слабостию возбуждающий не только сожаление, но и презрение, -- эти два образа
выступают постоянно и в сочинениях Лермонтова.
Типы могучих характеров нам уже известны: это Измаил, Арсений, Орша, Мцыри, Арбенин,
Демон, Печорин; это, наконец, сам Лермонтов. Типы слабых натур или являются перед нами лицом к
лицу, или знакомятся с нами посредством описаний и лирических излияний самого автора. Они ничтожны
иногда до презрения, каков, например, в "Маскараде" князь Звездич, иногда до смешного, каков,
например, в "Герое нашего времени" Грушницкий. <...>
Но и могучие герои Лермонтова платят дань общей судьбе современного поколения, они также
причастники его немощей, заражены тою же болезнию. Двойственность лиц, титанических и мелких,
повторяется и в двойственности титанического образа. Герой и сам видит, и другим дает видеть
раздвоение своей натуры: одна ее половина сильная и деятельная, выдвигающая его на передний план;
другая -- ослабленная и растленная, приравнивающая его пигмеям. Ослабление, как нам уже известно,
совершилось влиянием мысли, анализа, сомнения, которое не только поражает энергию воли, но иногда и
вовсе осуждает на вялую жизнь. "Во мне два человека, -- говорит Печорин, -- один живет в полном
смысле слова, другой мыслит и судит его". Мцыри противопоставляет человека коню и отдает
предпочтение последнему, ибо он умеет в чужой степи сбросить с себя седока и найти прямую и
короткую дорогу на родину. Природным чувством бессознательное существо достигает цели, тогда как
сознание часто мешает нам достигнуть цели. Хилость одолевает нас. Мы -- темничный цветок, боящийся
света и опаляемый лучами даже утреннего солнца. Подобно шильонскому узнику, мы вздыхаем по
тюрьме, к которой привыкли, вздыхаем выпущенные на свободу, от которой отвыкли. Сколько завидует
герой бодрой силе животного инстинкта, столько же завидует он наивным заблуждениям, которые у
предков наших могли идти рядом с силою воли, не препятствовали уверенности, дающей уму и сердцу
спокойствие, наслаждению истинную сладость, делу орудие. <...>
В числе жалких потомков, "скитающихся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и
страха", Печорин дает место и себе: "В напрасной борьбе я истощил и жар души, и постоянство воли,
необходимое для действительной жизни; я вступил в эту жизнь, пережив ее уже мысленно, и мне стало
скучно и гадко, как тому, кто читает дурное подражание давно ему известной книге".
Немощь современного поколения, которого грядущее или темно, или пусто и которое ветшает в
бездействии, под бременем познания и сомнения, всего яснее и определительнее раскрыта в лирическом
стихотворении "Дума", одной из самых печальных элегий и вместе одной из самых правдивых и обидных
сатир. Не выписываем ее, как известную всем, вероятно даже наизусть. Эта сатира-элегия характеризует
действительную болезнь эпохи, истинное чувство поэта, не чуждого той же боли, главный, если не
единственный, источник его грусти о других и себе, его ненависти к другим и себе.
После этого понятна антипатия Лермонтова к состоянию людей, нами представленному, равно как
его симпатия ко всему, что противоположно подобному состоянию. Все, выказывающее свежие силы или
восстановляющее силы истощенные, любовно привлекает его. Он всегда готов срывать лживо-изящный
покров, которым думает замаскироваться пустота сердца, фальшь ума. Он скоро задыхается в атмосфере
официального света, но так же скоро отдыхает на вольном просторе степи, когда мчится на горячей
лошади по высокой траве, против пустынного ветра. Первобытность дикого народа или наивность
простого человека служит для него убежищем от разных бедствий полуобразованного общества, стоящего
на рубеже Европы и Азии. Особенно негодует он на лицемерие столичной жизни, где думают одно, а
делают другое, где так просвещенны, что не могут уже думать иначе, и так растленны, что лишены
способности обратить мысль в дело. Понятно также, почему Лермонтов выбирает нередко в своих поэмах
местом действия Кавказ, а действующими лицами горцев, народ первобытный, не утративший
естественных сил и готовый отважно заявить их при каждом случае. Это герои, хотя и дикие. Если черкес
Стр.1