212 Владимир Шпаков Из шахты памяти Попытка автобиографии — это со блазн и испытание для писателя. <...> Каж дый, «кто жил и мыслил», имеет скрытое (или не очень скрытое) желание оповес тить Urbi et Orbi: вот, мол, мой жизненный путь во всей его красе! <...> Подобно рудоко пу, такой автор погружается в шахту сво ей памяти и выдает «на гора» подробнос ти и мелочи, для него самого очень зна чимые. <...> Какие основания заставят его, который тоже жил, мыслил, переживал собствен ные драмы (а своя драма всегда ближе), с вниманием вглядываться в эти биогра фические пласты? <...> Может, писателю все таки лучше общаться с читателем не на прямую, а опосредованно — через пер сонажей, сюжетные перипетии и т. д. <...> У кого личная жизнь тесно переплетена с жизнью общественной, а еще лучше — с «историческими событиями». <...> В свое время он был, как нынче говорят, культо вым автором — и в нашей стране, и за рубежом. <...> Судьбу же обеспечила систе ма, упорно старавшаяся сломать каждо го, кто мыслит и живет самостоятельно. <...> Выходивший на схватку с советским ле виафаном многим рисковал (в том числе — жизнью), но биография такого смель чака писалась уже с большой буквы «Б», а не маленькой. <...> Почему автор «Чонкина» на основе столь выигрышного материала не создал настоящий роман, а взялся за мемуары? <...> Пер вый заключается в том, что в определен ном возрасте у писателя возникает про блема под названием: «не успею». <...> Моло дые литераторы об этом не задумывают Владимир Войнович. <...> : ЭКСМО, 2010. ся, им кажется: вся жизнь впереди, лю бой замысел можно реализовать, и боль ше волнует недостаток жизненного ма териала, а не его избыток. <...> Оглядываешься на жизнь и видишь: осталась еще бездна чегото интересного, драматичного, а времени обрабатывать материал, чтобы перепла вить «руду» в прозаический «сплав», увы, не осталось! <...> Вот тогдато и начинается мемуарная литература, в которой бел летристика сводится к минимуму, а на первый план выходят непосредственные <...>