Разумеется, в третьей части романа университетской публике тоже досталось от насмешника ФигляМигля с ее заговорами, сплетня ми, подсиживаниями, серебряными ме далями от Ученого совета по случаю ше стидесятилетия научной деятельности. <...> Впрочем, какие серебряные медали, рукописи, шкатулки с двойным дном, ког да филологу (он же — Человек из Универ ситета) как существу бесполезному в се годняшней, абсолютно реальной, жизни грозит вымирание без всякого Армагед дона? <...> В нынешней словесности куда убедитель нее выглядит университетский филолог — герой «Людей в голом» и «Скунскамеры» Андрея Аствацатурова, прирожденный Книжный развал лузер и новый «маленький человек» об разца ХХI века. <...> Но романтический ФигльМигль про должает упорствовать, вслед за Набоко вым веря в выживание слабейших как в самый прекрасный из законов природы. <...> Его наивная вера нашла отражение еще в «Краже молитвенного коврика»: «Демократия — это интеллектуальная бойня, и бойня обычная, то, что у нас называют тоталитаризмом, — ее логи ческое следствие. <...> На эти железные связи ФигльМигль и уповает. <...> Странная самостоятельность, которая отличает роман Григория Марка «В? <...> С?Ё?», заключена прежде всего в за мысле этого романа, героями которого становятся не дети, не взрослые, не муж чины и женщины, не старики и старухи, а сами слова — как живые субстанции. <...> Все равно что ветер сплел бы венок из ветра или море вытолкнуло бы само себя из собственной глубины. <...> «Есть страна, в которой живет каждый, совершенно об этом не задумываясь. <...> : Алетейя, 2010. этой страны свои законы, своя власть, свои понятия о том, что можно и чего нельзя, — пишет поэт Валерий Черешня в предисловии к роману Марка, — это страна языка, на котором мы говорим и думаем, та самая, о которой Гамлет ска зал свои знаменитые и презрительные "слова, слова, слова…", намекая на ложь и приблизительность, которые процвета ют в этой стране, когда слова бунтуют против смысла <...>