Сколько авторов ежегодно обходят ся без подобных инициаций, думаю, не имеет смысла пересчитывать. <...> Только ФигльМигль идет к чита телю трудными путями, сам себе услож няя дорогу. <...> Происходит так понятно почему: Фигль Мигль остается единственным ряженым русской словесности, упорно не снима ющим маску. <...> Виктор Топоров убеждает читателя «Щастья» вообще не обращать внимания ни на «чудовищное» имя, ни на название, ни на подзаголовок (либо девиз, выне сенный на обложку?) <...> «Щастье»: «Бу дущее до неузнаваемости изменило лицо Петербурга и окрестностей. <...> ) Дальше — больше, «Ты так любишь эти О литературе с Виктором Топоровым: За помните это чудовищное имя. <...> Не важно, кто скрыва ется под именем ФигльМигль, — жен щина, мужчина, юноша или старец, или вообще группа авторов — писатель он за мечательный. <...> Эта особенность стиля была за метна еще в «Краже молитвенного коври ка», которую давно уже разобрали на лич ные пословицы и поговорки в основном тогда же и появившиеся поклонники. <...> «Щастье» — не модная ныне антиуто пия с социальнополитическим уклоном: ни в варианте иллюстрированной поли тологии, как, скажем, в «Хлорофилии» Андрея Рубанова, ни в виде ультразло бодневной сатиры вроде «Дня опрични ка» и «Сахарного Кремля» Владимира Сорокина, и даже притчеобразная фило софская установка «на вечное» братьев Стругацких здесь ни при чем. <...> А там, похоже, даже и не «Мертвые души», как они могли бы быть написаны автором «Кражи молитвенного коврика» с его гоголевскими перифразами, хотя это первое и самое очевидное, что при ходит на ум2 . <...> Так путеше ствовали герои старинных барочных ро манов, перемещаясь с какогонибудь Бе рега Меланхолии на Остров Любви или в Пустыню Одиночества. <...> Впрочем, Фигль Мигль — автор вообще очень цельный, у которого ничего не пропадает зазря. <...> Если в начале своей журнальной карьеры он объявил себя фиговидцем по роду заня тий, то Фиговидец и стал героем его ро <...>