Валентин Курбатов От «процесса» к процессу Разогнул недавно в Интернете сайт «Литературные премии России» и ахнул — их больше трехсот. <...> Тут же вспомнил, как, глядя из окна деревенской своей избы на то, как я полю его запущен ный огород, Виктор Петрович Астафьев кричит в глубь избы жене: «Гляди, Маня, ниче у критика из рук не падат. <...> Сорок три книги (а именно столько их было в большом списке) — хорошее число. <...> Литература по при роде консервативна, как консервативна жизнь, и не торопится уж очень подольщать Валентин Курбатов. <...> Или вот у Владимира Кантора в рассказе «Смерть пенсионера» совсем уж нынешние дела, будто у соседа по лестничной клетке. <...> Я говорю о повести Максима Кантора «В ту сторону». <...> У Толстого тоже в крайний час герои не стыдились прямо говорить. <...> На минуту все сожмется внутри, потому что у этих героев, в отличие от героев Максима Кантора или даже Самсонова, кажется, нет выхода даже в воспоминания или какуюто иную устойчивость. <...> От «процесса» к процессу Когда об этом говорят старики вроде героя Максима Кантора или пожившие и обозленные люди вроде героев Ивеншева, — это понятно. <...> А герои Павла Крусанова в романе «Мертвый язык» и вовсе зовут эту «террито рию» «бублимиром», в котором дырка больше самого бублика — «дырка экрана, все время расцвеченная какойнибудь иллюзией». <...> Как бы ни теснил их и ни пытался повалить «ветер» перемен», который у Крусанова вышел во вполне самостоятельные герои, чтобы декларировать свою наглую программу: «Мне по вкусу, когда человек делает своим естеством смесь снобизма и лакейства, когда он жаждет не справедливости, а безнаказанности». <...> А устанешь от «чистой литературы» — можно заглянуть в исповедно свободные тексты большого списка, может быть, более всего отзывающиеся душе, потому что они рождены самым доверчивым или самым замкнутым (что одно и то же) движением души. <...> Чуть не каждое сочинение из большого списка хоть полслова о ней да скажет, а две книги и вообще <...>