Насколь ко ее существование вообще реально… Не то… что убил, а то, как я все это обставил… Андрей Бинев. <...> «Эстетика убийства» Пока этот новый Раскольников исповедуется, и Андрей Бинев прослеживает его цели с полным пониманием законов детективного жанра (из прежних восьми его книг добрая половина воспринимается как детективы, а некоторые вообще как триллеры; что же до «Эстетики убийства», то тут последний узелок интриги развязан на после дней странице романа — классический эффект детектива) — так пока душегуб объяс няет, что он не душегуб, а творец, — я задамся вопросом несколько иного жанра: насколько это существование вообще реально. <...> «Одна война, потом другая…» Одна… другая… Не то существенно, что бабка такие знаки равенства ставит, а то, что Андрей Бинев именно эту бабкину интонацию перекидывает от одного героя повествователя к другому. <...> Со стороны глянуть — «серое поле… серое небо без дна и покрышки». <...> В ответ на бескрайнюю неопределимость ускользающего от границ плебса возникает нужда както скомпенсировать это «серое поле» цепкой, скрупулезной документацией. <...> И опятьтаки, по той же логике компенсации, это мерцающее поле мнимой законности, где преступления без наказания так же естественны, как наказания без преступлений, — это «серое поле» уравновешено действительным законом, который в пределах определенной зоны действует неукоснительно. <...> И наконец, самый ожидаемый и самый неожиданный вид компенсации в бес просвете серого выживания современного плебса — дикий праздник в противовес безнадеге. <...> Раскольникову достаточно было ударить обухом старуху, чтобы потом маяться сомнениями, современный режиссер кровавого детектива сомнениями не мается; он серию убийств осуществляет именно как заправский режиссер; ему для реализации мании величия нужно не просто убить одного, другого, третьего… ему нужна эстетика убийства — не просто вдарить по голове или пырнуть, и не простым <...>