Проза Равиль Бухараев Таежный вертоград Повесть Потомуто я и лелею свое бедное сердечко. <...> Над его размашистым плесом порознь складывались из клубящейся над водой дымки причудливые туман ные замки, дворцы и храмы; они вырастали, формами становясь все объемистей, а контурами и очертаниями все прихотливей и замысловатее, а потом вдруг, и тоже поврозь, отрывались от темнеющей глади и медленно восходили по вертикали — к мерцающим в бездне звездам. <...> Если в такое полночное время человек оказывался посреди Озера на лодке без весел и со сломанным мотором, то в полнейшей тишине вполне справедливо сдава лось ему, что он пребывает на самой крайней черте, на самой грани между двумя зияющими черными безднами — звездной и водной, отвесно уходящей в карстовые глубины метров на триста или даже более. <...> Удивительно, однако, как мало людей, обитавших в таежном поселке Яблочном и на считанных заимках и кордонах вокруг Озера с его почти неприступными для туристов скалистыми берегами, вообще вдумывалось в это. <...> У озерных людей хватало хлопот и помимо облачных замков, и разве что Алеша Ничеев, человек в поселке новый и уже нелюбимый, был из тех двух, от силы трех местных обитателей, кто не считал житейские заботы оправданием будничного равнодушия ко всему, чего нельзя в конечном счете съесть, продать или просто пропить без остатка. <...> Жизнь здесь всегда была борьбой за выживание — и русские, и алтайцы Равиль Бухараев — поэт, прозаик, переводчик, эссеист. <...> Таежный вертоград перебивались, как могли, незлым браконьерством, били кедровую шишку, собирали на альпийских лугах золотой корень, а на отвесных скалах — мумие, варили на продажу целительное масло из облепихи, рыбачили, а в остальное время делали вид, что трудятся в колхозе и госзаповеднике. <...> В эти высокогорные края Алеша еще в конце июня, едва минула в тайге ежегод ная напасть энцефалитного клеща, удосужился взойти на сбор золотого корня с четой Кондрашовых, Виталием <...>