Эхо Клин клином Рубрику ведет Лев Аннинский Я стану клоном, Клен… <...> Непролазные дебри, из которых то располосованные трупы вывали ваются, то неуловимые убийцы выскакивают, то дикие звери выглядывают — самые честные в этом человечьем зверинце, плачущие настоящими слезами и пускающие настоящую кровь. <...> Но прежде, чем казачьи гены оживают в герое Александра Карина, на дне его души просыпаются начала прокопьевские, таежношахтерские, метельносибирс кие. <...> Утром из дома надо откапываться с двужиль ным упрямством, иначе — снежная могила. <...> А может, выступит по текущему моменту: — Что, дрожишь перед коммуняками? <...> Так и хочется встрять в дискуссии, которые между выстрелами и ножевыми ударами ведут герои Карина. <...> Клин клином 253 плясать на бруствере, дразня немцев в 1914 году, и другое дело — со смертью в обнимку дошагать до Берлина в 1945м. <...> Большевики — это стальные люди, спасшие страну в смертном испытании Великой Отечественной войны и к этой войне страну крова вым образом подготовившие. <...> Так что правильно герой Карина настроен к двум этим понятиям поразному. <...> Бабушка надвое гадала, поэтому внукиправнуки выносят из отечественной истории не столько окончательную правдуматку (маток окажется минимум две, и опять придется брать на мушку то тех, то этих), сколько разлитый в воздухе каринской прозы дух круговой опасности и глухой враждебности, упрятанной в сталь глаз. <...> Позднее из прекрасного европейского «далека», из «африканской эмиграции», из цыганской неиссякаемой мифологии этот дух воспарит в поэтическую менталь ность и даст примечательные образцы современной экспрессии: «Он умер своей жизнью… <...> Убедительнее же всего Александр Карин ввергает нас в ауру непобедимой оте чественной воинственности, когда сообщает в стиле бесстрастного летописца: «Шурей проснулся от клацанья затвора винтовки… <...> Он осторожно приоткрыл глаза — отец сидел на кровати и опробовал новый протез». <...> Самое главное и самое <...>