ЖИВАЯ ПАМЯТЬ Ренат Беккин Равиль Бухараев, каким я его знал — С Бухараевым лучше не связывайся — предупредил меня коллега. <...> Я уже успел «связать ся» с человеком, которого все мои друзья и знакомые из числа мусульман иначе как «сектантом» не называли. <...> Поседевший джентльмен с ухоженной бородой, с раскрасневшимся вес нушчатым лицом, он подтверждал популярный тезис о том, что человек, долго живущий в какойлибо стране, вскоре начинает обликом своим походить на ее жителей. <...> — Вы знаете, у меня есть целая теория, что татары в России — это как шотландцы в Англии, — с энтузиазмом подхватил он. <...> — Никак не могу избавиться от этой вредной привычки, Ренатэфенди. <...> Он был не первым, кто называл меня так, но в его устах вежливое, воскре сшее из прошлого обращение «эфенди» звучало поособенному, словно разго вор наш происходил не в начале XXI века, а столетием раньше. <...> В письмах же он обращался ко мне просто: Ренат или Ринат. <...> Молодой, никому пока не известный журнал нуждался в авторитетных друзьях из Беккин Ренат Ирикович — ученыйисламовед, писатель и общественный деятель, про фессор Казанского федерального университета. <...> Публикации в «ДН»: «Русские мусульмане: заблудшая секта или авангард российской уммы?» <...> Равиль Бухараев, каким я его знал 139 среды русских писателей и поэтов, и наш спонсор настойчиво рекомендовал мне обратиться к Бухараеву. <...> Я написал поэту письмо, и в один из его приездов в Москву мы встретились. <...> — Вы не представляете, какую замечательную вещь вы затеяли, — сказал Равильэфенди после того, как я подробно изложил ему идею журнала. <...> Были начаты осто рожные переговоры с Чингизом Айтматовым, Риммой Казаковой. <...> Но в мае умерла Казакова, а в июне пришли вести о тяжелой болезни Айтматова. <...> Услышав о критическом состоянии Чингиза Торекуловича, я в тот же день написал Бухараеву письмо: «Добрый день, Равильэфенди! <...> Я уже боюсь под нимать вопрос о редсовете — чтото роковое в этом получается. <...> Вот <...>