ДОСТЯН РИЧИ МИХАЙЛОВНА (1915–1993) Если мужества в книгах не будет, Если искренность слез не зажжет, Всех на свете потомство забудет И мацонщиков им предпочтет. <...> Тициан Табидзе Ричи Достян родилась в Польше и, переехав в десятилетнем возрасте в Тбилиси, не знала никакого языка, кроме польского. <...> Тбилиси обрушил на восприимчивую девочку смесь самых разных языков: грузинского, армянского, азербайджанского, курдского, русского. <...> Школы – грузинская, затем русская, общение с разноязыкими сверстниками, мать, говорящая на двух европейских языках, потом, в годы работы в Ереване, – армянский язык. <...> И только много времени спустя, уже взрослым, сложившимся человеком, будущая писательница с головой погружается в яркий, сочный говор предвоенной Москвы, где она училась сначала в знаменитом ИФЛИ, а затем в Литературном институте. <...> С 1945 года писательница вместе с мужем-военным жила и работала в освобожденном Берлине, была сотрудницей советской военной администрации, работала в Доме культуры для немцев. <...> Она сразу же подняла очень серьезную нравственную проблему – непростую адаптацию городского ребенка, потерявшего мать, к семье бабки, суровой и скуповатой деревенской женщине, с трудом понимающей своего рассудительного и слишком «городского» внука. <...> Но к этому добавляется еще более серьезный конфликт: маленький Валька подружился со взрослым ослепшим парнем Ефимом, жизнь которого стала бессмысленной без любимой профессии, спивающегося и в конце концов попытавшегося покончить жизнь самоубийством. <...> Валька – единственный, кто почувствовал муку этого человека и сумел убедить его в необходимости жить: «Ты и покойника жить заставишь», – говорит ему взрослый человек, принявший на себя ответственность за судьбу осиротевшего ребенка. <...> Такая тема была не очень привычной для литературы: взрослый человек спасает ребенка, а ребенок спасает спивающегося взрослого. <...> Пять лет она плавала по Волге с экипажем теплохода «Парижская <...>