Рядовой Кузьменок — На…! — сказал старший сержант Левичев, когда рядовой Кузьменок осторожно спросил его, куда ведет эта дорога. <...> Потом без интереса посмотрел на рядового и достал зажигалку, какие бывают только в кино. <...> Каждый раз, когда он доставал ее: благородное стальное сияние, звонкий щелчок крышки, отточенно-небрежный шарк пальца по колесику, неповторимый голубовато-оранжевый огонек, и входящая в него сигарета «Мальборо» — каждый раз, когда это происходило, рядовой Кузьменок ощущал томление внизу живота. <...> В стальной грани зажигалки он видел зарешеченное окно дежурки, лампочку под потолком, и маленького, бессмысленного себя. <...> Вообще-то дорога шла на перевал Саланг, но прав был Левичев: в 1988 году от Р. <...> Х. все дороги от всех советских блокпостов вели именно туда, куда он сказал. <...> Глядя в его ковбойские, стальные — под зажигалку — глаза, любой понимал, что этот человек прав. <...> Бензин, соляра, дизтопливо, тушенка, новые форменки, и, говорили даже, что патроны — все это непонятным образом отделялось от беспрерывно идущих автоколонн, и, едва коснувшись рук Левичева, без остатка растворялось среди братского афганского народа. <...> Братский афганский народ был благодарен старшему сержанту, сильно пьющий капитан, начальник блокпоста, тоже был ему благодарен, и начальство капитана было благодарно, и одноклассница из Сходни была благодарна, и бородатые не то крестьяне, не то душманы из ближнего аула, и крестьянскодушманские дети, и весь личный состав блокпоста — все были благодарны Левичеву. <...> Пьесы («Пятьдесят один рубль», «Забытая любовь к трем апельсинам», «Родная почва», «Стены древнего Кремля», «Красной ниткой», «Диалоги о животных») шли на сценах Санкт-Петербурга, Москвы, Пензы, Мурманска, Нижнего Новгорода и других российских городов, переводились, ставились на радио. <...> Короткая проза публиковалась в периодике и в сети. <...> На следующий день сильно пьющий капитан в очередной раз запретил личному составу выходить <...>