Эхо Небо над душой Рубрику ведет Лев Аннинский Стоит над душой — нависает? <...> Умело соединить слова — и уже готова сверкнуть искорка поэзии. <...> «Во времена беды большой стояло небо над душой». <...> А если веру и неверие свести, замирая от немыслимости такого соединения? <...> Стих — прост и легок, он возникает в естестве русской поэтической речи без нажима, без малейшего стремления поразить читателя. <...> Но в этой-то простоте и прячется поэзия — в простом и ясном взгляде в глаза судьбе, в простой человеческой памяти о тех, с кем свела судьба. <...> «Сегодня ровно двадцать лет, как бабушки на свете нет…» Портрет бабушки обрисовывается из простейших, неподдельных детских воспоминаний — с притаившимся в этой простоте ожогом: Она мои качала сны во время мировой войны. <...> Напоминал ей злой февраль, что не сожгли еще рояль, И удивлялся, снег дробя, что не сожгли ещ¸ себя. <...> Вся мебель полетела в печь, но удалось рояль сберечь. <...> Христос дивился из угла, как бабушка полы скребла. <...> И в очередь в мороз любой вставала, как на смертный бой. <...> Взяв на себя чужих сирот, переходила горе вброд. <...> Запомнив на остаток лет той керосинки слабый свет, Бомбоубежище в метро и сводки Совинформбюро. <...> А в финале этого жизнеописания, поразительного по экономности деталей (и по знанию того, что стоит за деталями), — поворот интонации, который опаляет светом, огнем, смертельным пламенем, — сполох неизмеримости, непримиримости и непоправимости — при всем счастии: И вот, впивая этот свет, живу. <...> Небо над душой 255 В финале, «споткнувшемся» от удара памяти, — загадка, которая страшней любой разгадки: спасение не спасает от боли, но боль не уничтожает веры в спасение, которое все равно не спасает, а вера все равно жива… Надо родиться в самом начале Великой Отечественной войны и с молоком матери впитать чувство неизбывной беды… надо все первые десять лет жизни ощущать присутствие этой беды в каждой клеточке бытия — и на всю жизнь сохранить чувство горькой радости, когда душа <...>