Вон на пригорке трое — на солнышке греются, их природа воспитывает, мало ли в ней всякого интереса… Вот и я так думал до недавнего времени, а теперь смотрю на это совсем иначе. <...> Ну, одно слово — городской, что с него взять: сидит с удочкой и пескарей ловит. <...> А как увидел, что я с перемета голавлей снимаю, так и замер весь… Дачу он снял за три дома от нас, как раз напротив овсяного поля — там у нас единственный дом с верандой. <...> А у него тоже по всему дому ухой пахнет. <...> Саша, понятно, удочки ладит (никак от них отвыкнуть не может), а малец его, лет пяти, в углу черепаху кормит. <...> Вот тут-то все и случилось… Входит жена его с миской ухи и говорит: — Игорь, мыть руки! — сыну, значит. <...> Но Игорь так занят черепахой, что и не слышит. <...> — Что за противный мальчишка, никогда сразу не послушается, — спокойно сказал Александр и, дотянувшись, шлепнул сына. <...> — Да разве можно так бить! — бросилась Таня к ребенку и, приподняв край штанишек, с ужасом увидела красный отпечаток пальцев. <...> — Все равно, лишь бы папин! — произнес Игорь и, погладив черепаху, побежал мыть руки. <...> . Саша усмехнулся, как бы прощая мое незнание: «Именно так! <...> » Таня тоже улыбнулась, и я понял, что здесь какойто заговор, какая-то совсем другая атмосфера в семье… — Но позвольте, — решил я хоть немного узнать их тай. . ну, — разве это возможно? <...> Тут у меня во рту горько стало, как будто я кислого вина хватил — вспомнил я, как отец по улице за мной с палкой гонялся и мать избивал… — Да, но откуда она берется, эта любовь? — чувствую, что даже голос осип, так важен был мне ответ. <...> Но заходился дух не раз, Когда весной, в начале мая, Вдруг раздавался божий глас. <...> Когда снега — как на картине, А ветер пах печным дымком, Краснела клюква на трясине, И шла по полю босиком. <...> Была ли счастлива И отнимались руки-ноги, Когда необъяснимый взгляд, Полунасмешливый и строгий, Вливал в меня любовный яд. <...> Была я рада <...>