Федор Михайлович Достоевский
-----------------------------------------------------------------------Origin:
"Публичная Электронная библиотека" Евгения Пескина
Сверка произведена по "Собранию сочинений в десяти томах" (Москва,
Художественная литература, 1957).
-------------------------------------------------------------------------МАЛЕНЬКИЙ
ГЕРОЙ
Из неизвестных мемуаров
Было мне тогда без малого одиннадцать лет. В июле отпустили меня
гостить в подмосковную деревню, к моему родственнику, Т-ву, к которому в то
время съехалось человек пятьдесят, а может быть и больше, гостей... не
помню, не сосчитал. Было шумно и весело. Казалось, что это был праздник,
который с тем и начался, чтоб никогда не кончиться. Казалось, наш хозяин дал
себе слово как можно скорее промотать все свое огромное состояние, и ему
удалось-таки недавно оправдать эту догадку, то есть промотать все, дотла,
д`очиста, до последней щепки. Поминутно наезжали новые гости, Москва же была
в двух шагах, на виду, так что уезжавшие только уступали место другим, а
праздник шел своим чередом. Увеселения сменялись одни другими, и затеям
конца не предвиделось. То верховая езда по окрестностям, целыми партиями, то
прогулки в бор или по реке; пикники, обеды в поле; ужины на большой террасе
дома, обставленной тремя рядами драгоценных цветов, заливавших ароматами
свежий ночной воздух, при блестящем освещении, от которого наши дамы, и без
того почти все до одной хорошенькие, казались еще прелестнее с их
одушевленными от дневных впечатлений лицами, с их сверкавшими глазками, с их
перекрестною резвою речью, переливавшеюся звонким, как колокольчик, смехом;
танцы, музыка, пение; если хмурилось небо, сочинялись живые картины, шарады,
пословицы; устраивался домашний театр. Явились краснобаи, рассказчики,
бонмотисты.
Несколько лиц резко обрисовалось на первом плане.
Разумеется,
злословие, сплетни шли своим чередом, так как без них и свет не стоит, и
миллионы особ перемерли бы от тоски, как мухи. Но так как мне было
одиннадцать лет, то я и не замечал тогда этих особ, отвлеченный совсем
другим, а если и заметил что, так не
все. После уже кое-что пришлось
вспомнить. Только одна блестящая сторона картины могла броситься в мои
детские глаза, и это всеобщее одушевление, блеск, шум - все это, доселе
невиданное и неслыханное мною, так поразило меня, что я в первые дни совсем
растерялся и маленькая голова моя закружилась.
Но я все говорю про свои одиннадцать лет, и, конечно, я был ребенок, не
более как ребенок. Многие из этих прекрасных женщин, лаская меня, еще не
думали справляться с моими годами. Но - странное дело! - какое-то непонятное
мне самому ощущение уже овладело мною; что-то шелестило уже по моему сердцу,
до сих пор незнакомое и неведомое ему; но отчего оно подчас горело и билось,
будто испуганное, и часто неожиданным румянцем обливалось лицо мое. Порой
мне как-то стыдно и даже обидно было за разные детские мои привилегии.
Другой раз как будто удивление одолевало меня, и я уходил куда-нибудь, где
бы не могли меня видеть, как будто для того, чтоб перевести дух и что-то
припомнить, что-то такое, что до сих пор, казалось мне, я очень хорошо
помнил и про что теперь вдруг позабыл, но без чего, однако ж, мне покуда
нельзя показаться и никак нельзя быть.
То, наконец, казалось мне, что я что-то затаил от всех, но ни за что и
никому не сказывал об этом, затем, что стыдно мне, маленькому человеку, до
слез. Скоро среди вихря, меня окружавшего, почувствовал я какое-то
одиночество. Тут были и другие дети, но все - или гораздо моложе, или
гораздо старше меня; да, впрочем, не до них было мне. Конечно, ничего б и не
случилось со мною, если б я не был в исключительном положении. На глаза всех
этих прекрасных дам я все еще был то же маленькое, неопределенное существо,
которое они подчас любили ласкать и с которым им можно было играть, как с
маленькой куклой. Особенно одна из них, очаровательная блондинка, с пышными,
густейшими волосами, каких я никогда потом не видел и, верно, никогда не
Стр.1