ПАСТЕРНАКА Автор исследует эволюцию взглядов крупнейшего критика русского зарубежья В. <...> Пастернака с русской эмиграцией были сложными и неоднозначными, как многообразны и сложны были его связи с каждым отдельным представителем этого обширного сообщества. <...> писала Пастернаку с неподдельным восхищением: «Вы первый поэт, которого я — за жизнь — вижу»1, и Д. Святополк-Мирский <...> вторил ей: «…такого поэта, как Вы, у нас в России не было со времени золотого века»2, то В. Ходасевич <...> был настроен крайне скептично: «Пастернак сильно раздутое явление, — говорил он, по свидетельству М. Цветаевой <...> Собственно, имена Цветаевой и Ходасевича и образуют полюса притяжения и отталкивания, между которыми находилась в 1920—1930-х годах репутация Пастернака-поэта в среде русской эмиграции. <...> История личных взаимоотношений Пастернака с этими двумя крупнейшими поэтами русского зарубежья хорошо известна по мемуарной литературе и работам исследователей4. <...> Единство противоположностей: история взаимоотношений Ходасевича и Пастернака; Пастернак Ел. <...> 108 вой, как и недоброжелательство Ходасевича, были окрашены именно личным отношением к Пастернаку. <...> <…> Мне вспоминается, что Сологуб долго хмурился и морщился на стихи Пастернака, а проведя в его обществе несколько часов и послушав его чтение, произнес потом слово “волшебно”»5. <...> Статья «Световой ливень» полна интимных впечатлений, Цветаева и сама этого не скрывает: «О доказуемых сокровищах поэзии Пастернака (ритмах, размерах и пр.) скажут в свое время другие — и наверно не с меньшей затронутостью, чем я — о сокровищах недоказуемых. <...> Первым и главным претендентом на роль «специалиста поэзии» и выразителем позиции, во многом сходной с цветаевской, становится Д.П. Святополк-Мирский. <...> Несмотря на личную ревность к Пастернаку («Пересылаю тебе письмо Мирского, которому не давала твоего адреса и которому умоляю его не давать <…> Он твоего адреса (личного) домогается с такой страстью, что дать <...>