№ 4 З.И. Карцева МИФОЛОГЕМА БЕГСТВА КАК МОДЕЛЬ МИРОУСТРОЙСТВА В НОВОЙ БОЛГАРСКОЙ ПРОЗЕ Мифологема бегства в новой болгарской прозе стала своего рода моделью спасения или, напротив, крайнего отчаяния общества, бессильного перед хаосом бытия – безжалостного и иррационального. <...> Появляются сомнения, облекаемые в форму реально вычленяемых мотивов-мифологем («хаос», «порядок», «дом», «род», «деньги», «чудо», «инакость», «тихий уголок» и др.), обладающих своим, новым «мифогенным потенциалом». <...> Все чаще и чаще мы обнаруживаем в современной болгарской прозе ставшую определенного рода диагнозом своему времени мифологему бегства, воспринимаемого как последняя надежда на спасение или, напротив, как жест отчаяния, но в любом случае – как реально действующая модель современного мироустройства. <...> Герой романа Г. Тенева «Партийный дом» (2006), жизнь и мечты которого перечеркнула чернобыльская трагедия, а точнее – равнодушие и цинизм «системы» (реального и символического «партийного дома»), ничего не хочет прощать партийным функционерам, носителям «заразы», которые и после 1989 г. и поджога Партийного дома в Софии сумели «перенаправить негативные громы и молнии в ими же контролируемый пожар». <...> У каждого из предметов в доме, осколков жизни не одного поколения, своя «сентиментальная цена», свое личное пространство и личная география, своя аура – у клеенки в цветочек на кухонном столе, у занавесок, когда-то купленных мамой, у старых плюшевых игрушек – «всего, от чего он не может избавиться. <...> Впрочем, для нового поколения «успешных» эмигрантов родина – это просто место, «куда возвращаются мертвые и откуда бегут живые» (роман А. Попова <...> Однако порой бегство в болгарской прозе принимает не буквальные (как, например, эмиграция), но и, так сказать, сублимированные и цивилизованные формы – бегство в любовь и творчество, в мистику, в маргинальные дебри современного города, в наркотические галлюцинации, в одиночество, молчание <...>