Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ <...> В первый раз я увидел Ермолову, когда мне было лет девять, в доме у моего дядюшки,
небезызвестного в свое время драматурга, ныне покойного В.А. Александрова, в чьих пьесах
всегда самоотверженно играла Мария Николаевна, спасая их от провала и забвения. <...> В доме моего дядюшки постоянно бывали актеры тогдашнего Малого театра — Ленский,
Горев, Макшеев, Федотова... <...> Я привык слушать их выразительные актерские интонации, мне
нравились их не совсем обыкновенные жесты и позы, я жадно запоминал их рассказы, не
всегда, впрочем, назидательные и педагогически полезные... <...> Мария Николаевна бывала у
моего дядюшки не часто, но мне посчастливилось увидеть ее раза три-четыре. <...> И в тот
памятный для меня вечер, когда я впервые увидел ее, она сразу меня пленила чем-то, и я
навсегда остался ее верным поклонником, а между тем у меня, мальчугана, тогда произошел
с нею весьма забавный спор об актерском искусстве. <...> Дело в том, что я с малых лет был страстным любителем декламировать стихи. <...> Никто меня не критиковал, и
я принимал за чистую монету знаки одобрения, на которые не скупились благодушные
служители Мельпомены1. <...> И в тот вечер меня заставили читать стихи. <...> Я упивался музыкой метели и читал стихи, сохраняя, как мне
казалось, все оттенки пушкинского ритма, и мне даже в голову не приходило, что можно
стихи читать как-то иначе, на прозаический разговорный лад. <...> Представьте себе мое
удивление, когда неизвестная мне дама (я не знал еще тогда, что это была Ермолова) не
совсем одобрила мое чтение. <...> По свойственной ей прямоте и честности Мария Николаевна
даже чтение девятилетнего мальчишки приняла всерьез. <...> У тебя хорошо вышло, когда ты прочел «Страшно, страшно
поневоле средь неведомых равнин». <...> Читай стихи просто, как мы все разговариваем в жизни. <...> Этот спор с Марией Николаевной, который вел я сорок лет тому назад, определил все мое
дальнейшее понимание стихов и чтение <...>
М._Н._Ермолова.pdf
Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
М. Н. Ермолова
Оригинал находится здесь: Серебряного века силуэт...
В первый раз я увидел Ермолову, когда мне было лет девять, в доме у моего дядюшки,
небезызвестного в свое время драматурга, ныне покойного В.А. Александрова, в чьих пьесах
всегда самоотверженно играла Мария Николаевна, спасая их от провала и забвения.
Ермоловой тогда было лет тридцать пять.
В доме моего дядюшки постоянно бывали актеры тогдашнего Малого театра—Ленский,
Горев, Макшеев, Федотова... Я привык слушать их выразительные актерские интонации, мне
нравились их не совсем обыкновенные жесты и позы, я жадно запоминал их рассказы, не
всегда, впрочем, назидательные и педагогически полезные... Мария Николаевна бывала у
моего дядюшки не часто, но мне посчастливилось увидеть ее раза три-четыре. И в тот
памятный для меня вечер, когда я впервые увидел ее, она сразу меня пленила чем-то, и я
навсегда остался ее верным поклонником, а между тем у меня, мальчугана, тогда произошел
с нею весьма забавный спор об актерском искусстве.
Дело в том, что я с малых лет был страстным любителем декламировать стихи. Актеры знали
мою слабость и забавлялись тем, что заставляли меня их читать. Никто меня не критиковал, и
я принимал за чистую монету знаки одобрения, на которые не скупились благодушные
служители Мельпомены1. И в тот вечер меня заставили читать стихи. Я не смущаясь стал
читать «Бесы» Пушкина. Я упивался музыкой метели и читал стихи, сохраняя, как мне
казалось, все оттенки пушкинского ритма, и мне даже в голову не приходило, что можно
стихи читать как-то иначе, на прозаический разговорный лад. Представьте себе мое
удивление, когда неизвестная мне дама (я не знал еще тогда, что это была Ермолова) не
совсем одобрила мое чтение. По свойственной ей прямоте и честности Мария Николаевна
даже чтение девятилетнего мальчишки приняла всерьез.
—Ты, дружок, читаешь нехудо,—сказала она своим грудным и несколько глухим голосом,
—но зачем ты так поешь? У тебя хорошо вышло, когда ты прочел «Страшно, страшно
поневоле средь неведомых равнин». Мне даже самой страшно стало. Но не надо
декламировать нараспев. Читай стихи просто, как мы все разговариваем в жизни.
Я почувствовал, что краснею; потупился и молчал.
—Что ж ты молчишь?—спросила Мария Николаевна.—Разве не согласен?
—Нет,—пробормотал я, изнемогая от смущения.—Надо нараспев. Так лучше.
—Ах, какой упрямый!—сказала Мария Николаевна без гнева, но совершенно серьезно.
Этот спор с Марией Николаевной, который вел я сорок лет тому назад, определил все мое
дальнейшее понимание стихов и чтение их. Я так и не согласился с гениальною актрисою в
Стр.1