Теперь, когда я пишу эти строки, мне кажется чем-то бесконечно далеким та идейная и
литературная борьба, которая так страстно велась на страницах московских и петербургских
журналов, посвященных новой поэзии и новой поэтике. <...> Был в Москве еще один, необычайно пышный и по внешности богатый журнал — «Золотое
руно». <...> Московские стихотворцы, работавшие в этом журнале, в конце концов перессорились,
и группа сотрудников во главе с В.Я. Брюсовым вышла из редакции. <...> Я знал Генриха Эдмундовича еще с отроческих лет. <...> Тастевен, так же как и я, не остался равнодушен к Элладе. <...> Будучи еще мальчиком, Тастевен
обращал на себя внимание своей задумчивостью и рассеянностью. <...> В университетские годы мы не встречались, но когда меня арестовали и отправили в Сибирь,
милый Генрих Эдмундович навещал моего больного, прикованного к постели ища, утешая
его своими беседами. <...> Это было как раз то время, когда начался раскол среди
наших декадентов, это было время, когда преодоление индивидуализма стало действенным
лозунгом. <...> У меня сохранилось около семидесяти писем Генриха Эдмундовича. <...> Он признавался
мне, что его «внутренний опыт» отстает от его «идей». <...> Впоследствии Тастевен был инициатором общества «Les Grandes Conferenses», членами
коего состояли Верхарн4, Поль Фор5, Мерсеро6 и мн. др. <...> Но как ни значительна культурная
деятельность Тастевена, как ни интересны его мысли и суждения в таких его статьях, как
«Ницше и современный кризис», «Импрессионизм и новые искания», «По звездам»,
«Возрождение стиля»7 и др., — все это невольно забываешь, когда думаешь о нем. <...> Некоторые мои статьи вызывали чрезвычайный гнев московских декадентов —
особливо напечатанная в «Золотом руне» моя статья «Разоблаченная магия»8. <...> Явилась потребность подвести итоги всем
этим исканиям и достижениям на путях эстетики и поэтики. <...> Я жил в Петербурге тогда, когда «Мир искусства»15 заканчивал уже свое существование. <...> О людях «Мира <...>
Кризис_декадентства.pdf
Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
Кризис декадентства
Оригинал находится здесь: Серебряного века силуэт...
Теперь, когда я пишу эти строки, мне кажется чем-то бесконечно далеким та идейная и
литературная борьба, которая так страстно велась на страницах московских и петербургских
журналов, посвященных новой поэзии и новой поэтике. Мое положение в этой борьбе было
нелегкое. Я стал ревнителем символизма с первых дней моей литературной деятельности, но
вместе с тем я почти в те же дни осознал изначальную ложь индивидуализма. Отсюда та
напряженная борьба моя с декадентством, какую я вел иногда неумело, но всегда настойчиво
и решительно, вызывая досаду и гнев своих товарищей, упрямо державшихся всевозможных
бодлерианских, ницшеанских и даже штирнерианских теорий1. В этой борьбе с
декадентством у меня оказался могущественный союзник—Вячеслав Иванов. Но он был
осторожнее меня. К тому же он был забронирован сложностью своего загадочного
поэтического стиля и своею исключительною эрудицией.
Я был откровеннее, решительнее и беспечнее, чем он.Шел в бой с одним мечом, без щита. А
между тем, в 1907 году литературные отношения сложились для меня очень неблагоприятно.
«Факелы» как сборники, выходившие не периодически, не могли с успехом отражать
полемические стрелы, направленные против смельчаков, решившихся усомниться в правде
декадентского индивидуализма, тогда как у моих врагов была хорошо защищенная цитадель
—«Весы». Правда, в Москве издавался еще один журнал, посвященный новой поэзии,—
«Перевал»2, который предоставил мне свои страницы для литературных выступлений, но я не
очень охотно пользовался этой возможностью, ибо не чувствовал себя дома в этом не совсем
удачливом литературном начинании.
Был в Москве еще один, необычайно пышный и по внешности богатый журнал—«Золотое
руно». Московские стихотворцы, работавшие в этом журнале, в конце концов перессорились,
и группа сотрудников во главе с В.Я. Брюсовым вышла из редакции. Оставшуюся в журнале
группу возглавлял Г.Э. Тастевен3. Пользуюсь случаем, чтобы помянуть этого прекрасного
человека. Он умер в 1915 году. Я знал Генриха Эдмундовича еще с отроческих лет. Мы
учились с ним в шестой классической гимназии. Он был на один класс моложе меня. Нередко
мы с ним вместе возвращались домой после уроков. Я как сейчас вижу его маленькую
фигурку в гимназической шинели с огромным ранцем на спине, набитым всевозможными
книжками. Во время этих невольных прогулок мы как-то разговорились, и оказалось, что у
нас есть общие вкусы и пристрастия. Мы тогда читали в гимназии по-гречески Платона и
трагиков.
Тастевен, так же как и я, не остался равнодушен к Элладе. Будучи еще мальчиком, Тастевен
обращал на себя внимание своей задумчивостью и рассеянностью. Эти черты остались в его
характере до конца дней. Ему была присуща еще одна особенность—это какая-то необычная
для эпохи старомодная вежливость. С дамами он разговаривал, как маркиз.
В университетские годы мы не встречались, но когда меня арестовали и отправили в Сибирь,
Стр.1