Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
«Новый путь»
Оригинал находится здесь: Серебряного века силуэт... <...> Когда мы с
женой приехали в столицу и наняли небольшую комнату на Литейном проспекте, в кармане у
меня было рублей сорок. <...> Когда-то, будучи еще гимназистом, а потом студентом первого курса, я зарабатывал деньги,
сотрудничая в «Детском отдыхе», коего редактором был Н. <...> — Н.А. Попов, как оказалось, покинул журнал, передав его своей
супруге, которая встретила меня, хотя и вежливо, но сухо, и я понял, что рассчитывать на
«Детский отдых» как на источник дохода было легкомысленно. <...> В Петербурге, правда, есть «Новый путь»3, где печатают
символистов, но там в политическом отделе такая неразбериха, что ничего понять нельзя, а
ведь мне, революционеру, не полагается печататься в сомнительных органах». <...> Мой тогдашний литературный стаж был невелик — два-три рассказа, напечатанных еще до
ссылки, и лирическая книжка «Кремнистый путь» с безвкусной, на мой теперешний взгляд,
декадентскою обложкою, где был воспроизведен рисунок знаменитого Франца Штука4 —
голый человек, кричавший во все горло. <...> Я вспомнил, что в «Новом пути» появилась месяца за два до того благосклонная статья о
моей книге, написанная Allegro (П.С. Соловьевой)5. <...> Недели через две после этих размышлений я отправился вечером в дом Мурузи, который
оказался в двух шагах от моей квартиры на Литейном проспекте. <...> — Мне говорили, что вы ужасный ре-во-лю-цио-нер! — протянула она, вооружившись
лорнеткой и довольно бесцеремонно меня разглядывая. <...> И когда на пороге, шаркая туфлями,
показался Дмитрий Сергеевич, она ему крикнула, смеясь:
— Иди скорей. <...> — Вы следили за нашим «Новым путем»? — допрашивал меня Мережковский, разглядывая
меня пристально и несколько бесцеремонно, как и его супруга. <...> — И вас не пугают наши религиозно-философские искания? <...> — Оставь, Зина, — завопил Мережковский <...>
Новый_путь.pdf
Георгий Чулков
ГОДЫ СТРАНСТВИЙ
«Новый путь»
Оригинал находится здесь: Серебряного века силуэт...
I
Все ходатайства моего отца о разрешении мне жить в Москве оказались тщетными. Вел. кн.
Сергей Александрович1 упорно отказывал старику в его просьбах. Вскоре отец мой умер. С
его кончиною порвана была моя последняя связь с прочным бытом, с семейной традицией, с
уютом и тишиною.
В Петербурге в то время жила моя тетка, С.А. Москалева, вдова, бывшая тогда начальницей
Высших женских курсов. У этой моей сановной тетки, ныне умершей, были связи в
правительственных кругах. И вот она, хотя у меня с нею никогда не было и не могло быть по
многим причинам близких отношений, принялась энергично за меня хлопотать «ради памяти
покойной Шуры», т.е. ее сестры, моей матери. Хлопоты увенчались успехом, и мне было
разрешено поселиться в Петербурге.
Я родился и вырос в Москве. В Петербурге у меня не было ни одного знакомого. Когда мы с
женой приехали в столицу и наняли небольшую комнату на Литейном проспекте, в кармане у
меня было рублей сорок. Никаких источников для материальной поддержки у меня не было.
Когда-то, будучи еще гимназистом, а потом студентом первого курса, я зарабатывал деньги,
сотрудничая в «Детском отдыхе», коего редактором был Н.А. Попов2, впоследствии
небезызвестный театральный деятель. Я возлагал все мои надежды на этот петербургский
журнал и отправился в редакцию, уверенный, что меня примут там с распростертыми
объятиями. Но—увы!—Н.А. Попов, как оказалось, покинул журнал, передав его своей
супруге, которая встретила меня, хотя и вежливо, но сухо, и я понял, что рассчитывать на
«Детский отдых» как на источник дохода было легкомысленно.
Я вышел из редакции подавленный и смущенный. Мне не хотелось идти домой и огорчать
жену печальной вестью о неудаче. Я стал бродить по городу, размышляя о своей судьбе.
Петербург, который впоследствии очаровал и пленил меня, казался мне в те дни скучным и
неприветливым. Был сезон стройки и ремонта. Леса вокруг домов: перегороженные
тротуары; кровельщики на крышах; известка: маляры, висящие в ящиках, подвешенных на
канатах; развороченные мостовые—все это было буднично, уныло и внушало человеку
чувство его собственной ненужности.
Очутившись на Васильевском острове, я зашел в немецкую пивную и спросил себе кружку
пива.
«Что делать? И за какую литературную работу приняться?—думал я.—Стихи вообще
никому не нужны, а я к тому же символист. Не понесу же я мои поэтические опыты в
«Русское богатство». Как же быть? В Петербурге, правда, есть «Новый путь»3, где печатают
символистов, но там в политическом отделе такая неразбериха, что ничего понять нельзя, а
Стр.1