Л.Чарская. Проблемы любви: Рассказы о женском сердце -- СПб.: П.П.Сойкин, 1903 -- 156с.
(изд 1-е.) -- (Приложение к журналу "Европейская жизнь и Россия".)
Scan: Kapti, 2009г
OCR, SpellCheck: Carina, 2009г
Л.Чарская
Не ко двору.
Дождь мелкий, холодный, настоящий октябрьский дождь бьет о стекла большого серого здания.
По широкому крыльцу, зябко кутаясь в солдатскую шинельку, ходит дневальный.
Где-то далеко в темноте лает голодная собака.
--Михеев! Прошла барыня?
Перед дежурным солдатиком вырастает плотная и коренастая фигура офицера.
-- Так точно, ваше высокоблагородие! -- рапортует солдатик, вытягиваясь в струнку.
Офицер легкой и быстрой походкой, не соответствующей его полной фигуре, вбегает по
скользким и мокрым от дождя ступеням крыльца и, пройдя длинный, чуть освещенный коридор, по обе
стороны которого расположены офицерские квартиры, звонит у своей двери.
На гладкой дверной доске выгравировано четким и жирным шрифтом "Владимир Михайлович
Звягин".
Денщик с добродушной хохлацкой физиономией широко распахивает дверь.
-- Что, Гриценко, прошла барыня? -- повторяет и ему свой вопрос офицер.
-- Так точно, пришли-с, ваше высокоблагоpoдиe.
Поручик Звягин бросает ему на руки шинель и шашку и, на ходу вытирая мокрые усы, проходит
уютную, крохотную столовую, зальце с новенькой еще "приданной" мебелью и входит в спальню,
разгороженную на две половины высокими голубыми ширмами.
-- Ира! Ты здесь?
Она здесь... Она лежит на кушетке в своем будуаре, как они в шутку в первые дни замужества
окрестили чистую половину своей спальни, нервная и возбужденная, как всегда.
Он иной ее и не знает, особенно с тех пор, как началась эта ужасная история с Ивановыми. И
теперь ее большие темные глаза горят сухим и острым, точно горячечным, блеском, которого он так не
любит и, пожалуй, даже боится.
При его появлении, она вскакивает с кушетки и, подбежав к нему с живостью подростка,
вскрикивает:
-- Ну, что?
Когда она лежит, то кажется маленькой и хрупкой, теперь, когда она стоить, ее можно назвать
почти высокой.
В белом фланелевом халате, какими-то прихотливыми складками драпирующем ее фигуру, с
бледным, подвижным и болезненным лицом, она не красива, но лицо ее не может остаться
незамеченным!.. Оно просится на полотно и прочно западает в душу. Оно живет тысячью ощущений
сразу, это донельзя странное, говорящее, подвижное лицо.
-- Ну, что? -- говорит лицо всеми мускулами, говорит прежде, нежели голос.
Поручик Звягин, избегая взгляда жены, целует ее худенькие, необыкновенно прозрачные пальцы.
Едва заметная презрительная улыбка морщит тонкие губы Ирины и вся она как-то темнеет и
сокращается.
-- Ты ничего не сделал! Я вижу, ты ничего не сделал, -- говорит она глухим, точно надорванным
голосом и, отвернувшись от него, тихо плачет...
Ее слезь он выносить не может, как не может выносить ее сухого, острого взгляда. Он слишком
любить ее. В ней одной вся его жизнь...
-- Ира, дорогая, пойми! -- и он нежно касается ее вздрагивающих плеч.
-- Нет, никогда не пойму, никогда, ни тебя, ни их, никого из вас! Вы мне гадки, все! Слышишь ли,
все, все, все!
И голос становится еще глуше и резче.
-- Но пойми же, это дисциплина, Ира, жизнь моя!
-- Ложь! Дисциплиной называешь ты мучить и истязать людей без всякой пользы! Эту
дисциплину выдумал ты и тебе подобные. Строгость должна быть, должна быть дисциплина, но ведь все
Стр.1