Чарская Л.А. Паж цесаревны. -- М.:Современник, 1994. -- 412с.: ил. В.С.Комарова -- (История
России в романах для детей)
Scan, OCR, SpellCheck: Kapti, 2009г
Л.Чарская
Желанный царь
Часть I
Невинно осужденные.
Глава I
Весна в 1601 году стояла ранняя и теплая на редкость! Яркое солнце, щедро оделяя майскими
лучами землю, заглянуло поздним весенним утром в огромный, густо разросшийся сад романовского
подворья, находившегося в центре Москвы, по соседству с Чудовым и Вознесенским монастырями.
Молодая весенняя листва -- клейкие листочки лип и кленов, нежные, бархатистые белостволых
берез и вяжущие черемухи -- успела покрыть густыми шапками высокие и могучие деревья сада.
Там, где два старика дуба протягивали друг к другу свои мощные ветви-руки, висела широкая
доска качелей. Целая толпа сенных девушек с веселым шушуканьем и смехом теснилась вокруг нее. На
утлой доске, по обе стороны дородной мамы-пестуньи, сидели двое хорошеньких и румяных детей.
Восьмилетняя девочка, русокудрая, голубоглазая, в атласном, богато расшитом по голубому полю
шелками и жемчугом летнике, и пятилетний мальчик, кудрявый, темноглазый, с необычайно кроткой и
ясной улыбкой пригожего детского личика, в нарядном, отделанном бурмицкими зернами по вороту и
запястьям кафтане, однорядке, в щегольских сафьяновых сапожках и в богатой шапке поверх мягких
темно-русых кудрей. Две девушки, одна рослая, статная шестнадцатилетняя красавица, отдаленно
похожая чертами лица на детей, в дорогом летнике пунцового шелка, в легком, подбитом камнями
девичьем венце с пестрыми лентами, спускавшимися чуть ли не до пят, наравне с тяжелой русой толстой
косой, стояла на одном конце качелей, другая, судя по скромной одежде -- сенная девушка, на другом.
С веселым смехом они раскачивали доску, то и дело поддавая ее, к немалому страху и смятению
дородной мамушки.
-- Ай! Побойся ты Бога, боярышня Настасья Никитична, -- взвывала от страха несчастная
мамушка, -- уморишь, как есть уморишь и боярчат-племяшей своих, да и меня, холопку верную... Ой,
буде! Богом тебя молю, боярышня! Ой, помру. Ей-ей, помру! Остановись, Христа ради, боярышня!
-- Ха-ха-ха! -- залилась на это звонким смехом проказница Настасья Никитична, а за нею и Таня с
Мишей (так звали сидевших подле мамы детей). -- И не стыдно тебе бояться, мамушка? Качели не струг
на озере, не потонешь небось!
-- И то не потонешь, госпожа мамушка! -- тихонько поддакнули сенные девушки, боясь, однако,
громко смеяться над нянькой-кормилицей маленьких боярчат, главной холопкой боярского женского
терема.
-- Не потонут, конешно, а зашибиться все ж могут Танюша с Мишенькой... Да буде же, буде,
боярышня! Того и гляди, перевернется доска. Какой ответ тогда давать мне боярину Федору Никитичу да
боярыне Ксении Ивановне? -- не унималась толстая мамка, прижимая к себе обоих детей.
-- Ай да Кондратьевна! Небось за боярчика своего да за боярышню дрожмя дрожишь, а обо мне,
горемычной, и не кручинишься! А поди-кась и я небось не из воска ярого слеплена, упаду, зашибусь вас
всех не менее! -- смеялась Настасья Никитична, к немалой потехе обоих деток, бесстрашно
поглядывавших из-под рук мамушки на быстрые взмахи качельной доски. Малютка Миша так и
заливался серебристым смехом, вторя своей голосистой молоденькой тетке и сестре.
-- Ну, буде! Полдничать скоро позовут, -- решительно заявила Настя и, взметнувшись еще раз под
самый шатер высоких дубов, ловко спрыгнула наземь, сильной девичьей рукою удерживая качель.
Потом неожиданно подбежала ко все еще не успокоившейся мамушке, выхватила у нее обоих детей и с
тем же веселым, заливчатым смехом, ухватив их за руки, стрелою помчалась с ними через зеленую
садовую лужайку.
-- Лови нас, мамушка! -- звонко крикнула она, задыхаясь от смеха.
-- Ишь, затейница! Ишь, проказница! -- забубнила дородная мама, семеня за убегавшими своей
Стр.1