Александр Чаянов
Необычайные, но истинные приключения графа Федора Михайловича Бутурлина,
записанные по семейным преданиям московским ботаником Х
--------------------------------------------------------------*
Подготовка текста для некоммерческого распространения - С. Виницкий, 2000
(с) Издательство "Прометей" МГПИ им. В. И. Ленина, подготовка текста и
оформление, 1989
--------------------------------------------------------------Ольгуньке,
девочке моей родной - чтобы не скучала!
{6}
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I. Начало
"Летят за днями дни крылаты".
Н. Поповский
Догорали дни московского бабьего лета. Белые плотные облака
московских садов.
Это были последние дни безмятежного московского жития
Бутурлина.
своей юности.
С трепетом необычайным вспоминал он впоследствии эти неповторяемые дни
Он помнил Орлова, который, устав от созерцания кулашных боев и могучего
маха белоснежного Сметанки, часами сиживал на зеленых лугах
смотря в воду поставленной перед ним серебряной купели -- старик уже не мог
поднимать головы, -- ловил отражения бесчисленных голубиных
Нескучного и,
стай,
выброшенных с его голубятен в безоблачное небо и белыми облаками реющих над
крестами Новодевичьего и над излучиной Москва-реки.
Это было время, когда Параскева Жемчугова пленяла сердца в
Кусковском
театре и двадцать домашних театров московских вельмож безуспешно пытались
оспаривать ее славу; когда Головкин, Теорез и Чефроли наполняли строящиеся
дворцы московской знати полотнами великих мастеров, рожденными под горячим
солнцем Италии и в призрачных туманах Амстердама, а Новиков и Шварц в тиши
{7} масонских лож задумывали планы работ московских мартинистов.
Федору Бутурлину эти дни казались вереницей балов, спектаклей Медоксова
театра и чинных ужинов Аглицкого клуба, где бывал он, сопровождая старика
отца, и где выслушивал скучая суждения былых государственных мужей
ошибках петербургской политики и кознях иллюминатов.
Кочуя с бала на бал, соперничая с Корсаковым в успехах
об
покорения
сердец, а с Дундуковым в числе выпитых бокалов, Бутурлин мог почитать себя
счастливейшим из смертных, пока в одну из осенних ночей
оказалось угодным бросить его в круговорот событий необычайных, выбивших на
многие годы его жизнь из спокойного русла.
На балу у Разумовских со старой теткой княжны Гагариной
провиденью не
сделалось
нехорошо, и Марфинька, за которой он более месяца уже ухаживал тщетно, не
кончив контраданса, должна была покинуть бал, едва успев заткнуть за обшлаг
его рукава коротенькую записку.
С трудом разбирая невнятные слова, Федор вновь и вновь
Еще не было и двенадцати, и Бутурлин не представлял себе, как вынесет
он вечность двухчасового ожидания.
Сутолока бала его угнетала; его сознание давили
мигающие
Он невпопад отвечал на вопросы и был бесконечно рад, когда
незамеченным выбраться с бала и, кутаясь {8} в плащ, скрыться
перечитывал
четыре строчки, наполнявшие его душу радостью. В волнении необычайном понял
наконец, что Марфинька велела ему быть этою же ночью в два часа у ее балкона
в саду.
свечи
канделябр, голубые лакеи, бесшумно ступая, разносившие прохладительные
напитки, и толпы девушек, скользивших по лаковому полу амфилады парадных
комнат.
удалось ему
в осеннюю
холодную темноту улиц Лефортова.
Было холодно и сыро. Луна все чаще и чаще застилалась
надвигающихся на нее туч, и не прошло и получаса, как Федор под струями
тяжелого осеннего дождя уже жалел, что слишком поспешно покинул
комнаты дворца Разумовских.
Порывы ветра не раз сносили с его головы черную шляпу, а развевающийся
плащ, казалось, перестал быть защитою от дождя. Водяные потоки
громадами
теплые
заливали
камзол, и Федор с трепетом соображал, во что обратится его наружность через
час подобного испытания.
Путаясь в темноте в переулках и спотыкаясь о подвертывающиеся под ноги
тумбы, он никак не мог выйти назад к Разгуляю и был несуразно
обрадован,
когда среди всеобщего мрака перед ним блеснули ярко освещенные, отпотелые
изнутри окна какого-то дома. Не отдавая себе отчета в том, что он делает,
начал Бутурлин что было сил стучать у его подъезда.
Глава II. Граф Яков Вилимович Брюс
"Начавши играть на Тотус, отказаться
уже от него не можно".
Расчетистый картошный игрок 1796 года.
Дикая ссора с двумя заспанными и насмерть перепуганными
хотевшими выбросить Федора на улицу, {9} готова была уже перейти
лакеями,
в драку,
недвижно
стояли на синем, почти кубовом небе. Золото осенних кленов расцвечивало
Коломенское и склоны Нескучного. В воздухе реяла паутина. А по ночам
холодные лунные тени летящих облаков тревожно проносились
по дорожкам
молодого
Стр.1