ТЕРЦ: «ПИСАТЕЛЬСТВО — ЭТО ИНАКОМЫСЛИЕ ПО ОТНОШЕНИЮ К ЖИЗНИ» В статье характеризуется представление А. <...> Синявского об отношении искусства к действительности, о положении художника в жизни общества, о его праве на нарушение утвердившихся канонов и норм, что ведет к появлению фантастического реализма. <...> Ключевые слова: искусство и действительность, место художника в обществе, чистое искусство, свобода творчества, фантастический реализм. <...> Предпочтение настоящей фамилии псевдонима объясняется разными причинами: естественно, для советского литератора, осмеливавшегося печатать свои произведения за рубежом, главной из них было чувство самосохранения. <...> Синявским, избравшим для своих «тамиздатовских» публикаций имя Абрам Терц. <...> Речь в этом случае следует вести уже не о псевдониме. <...> Глэду: «Абрам Терц — это, конечно, литературная маска, выражающая очень важную сторону моего “я”». <...> Различия между двумя этими ипостасями охарактеризованы им самим: «Синявский — критик, Синявский — профессор… Человек, в общем, академичный, сравнительно скромный, такого созерцательного типа человек… А Абрам Терц — это нахал, наглец, это вор». <...> Какое этот «полумифический, фантастический персонаж» имеет отношение к реально существовавшему, по собственному признанию, «добросовестному, наверное, скучноватому, в общем, ординарному, человеку?» <...> Объяснение такого — поистине двойного — существования встречается в том же 107 интервью, где так сформулировано представление о месте писателя в жизни: «Писатель по отношению к человечеству, к человеческому обществу как бы преступник» [Глэд, 1991: 175–176]. <...> Сказано не ради красного словца и будет повторено не раз: «Самый вкус, и смысл, и идеал писательства состоит вовсе не в том, чтобы “правду сказать” (пойди, если хочешь и говори — в трамвае), но в том, чтобы эту, так называемую правду положить поперек всеобщей, узаконенной и признанной публично за истину “лжи”, и, следовательно взять на себя <...>