Иван Алексеевич Бунин
ЖИЗНЬ АРСЕНЬЕВА.
За основу взят текст: Электронная библиотека Яблучанского.
Доп. правка: http://az.lib.ru/
Книга первая
I
"Вещи и дела, аще не написаннии бывают, тмою покрываются и гробу беспамятства предаются,
написаннии же яко одушевленнии..."
Я родился полвека тому назад, в средней России, в деревне, в отцовской усадьбе.
У нас нет чувства своего начала и конца. И очень жаль, что мне сказали. Когда я родился. Если бы
не сказали, я бы теперь и понятия не имел о своем возрасте, - тем более, что я ещё совсем не ощущаю его
бремени, - и, значит, был бы избавлен от мысли, что мне будто бы полагается лет через десять или
двадцать умереть. А родись я и живи на необитаемом острове, я бы даже и о самом существовании смерти
не подозревал. "Вот было бы счастье!" - хочется прибавить мне. Но кто знает? Может быть, великое
несчастье. Да и правда ли, что не подозревал бы? Не рождаемся ли мы с чувством смерти? А если бы не
подозревал, любил ли бы я жизнь так, как люблю и любил?
О роде Арсеньевых, о его происхождении мне почти ничего не известно. Что мы вообще знаем! Я
знаю только то, что в Гербовнике род наш отнесен к тем, "происхождение коих теряется во мраке
времён". Знаю, что род наш "знатный, хотя и захудалый", и что я всю жизнь чувствовал эту знатность,
гордясь и радуясь, что я не из тех, у кого нет ни рода, ни племени. В Духов день призывает церковь за
литургией "сотворить память всем от века умершим". Она возносит в этот день прекрасную и полную
глубокого смысла молитву:
- Вси рабы твоя, боже, упокой во дворах твоих и в недрах Авраама, - от Адама даже до днесь
послужившая тебе чисто отцы наши, други и сродники!
Разве случайно сказано здесь о служении? И разве не радость чувствовать свою связь, соучастие "с
отцы и братии наши, друга и сродники", некогда совершавшими это служение? Исповедовали наши
древнейшие пращуры учение "о чистом, непрерывном пути отца всякой жизни", переходящего от
смертных родителей к смертным чадам их - жизнью бессмертной, "непрерывной", веру в то, что это волей
Агни заповедано блюсти чистоту, непрерывность крови, породы, дабы не был "осквернен", то есть
прерван этот "путь", и что с каждым рождением должна все более очищаться кровь рождающихся и
возрастать их родство, близость с ним, единым отцом всего сущего.
Среди моих предков было, верно, немало и дурных. Но всё же из поколения в поколение
наказывали мои предки друг другу помнить и блюсти свою кровь: будь достоин во всем своего
благородства. И как передать те чувства, с которыми я смотрю порой на наш родовой герб? Рыцарские
доспехи, латы и шлем с страусовыми перьями. Под ними щит. И на лазурном поле его, в середине -
перстень, эмблема верности и вечности, к которому сходятся сверху и снизу своими остриями три рапиры
с крестами-рукоятками.
В стране, заменившей мне родину, много есть городов, подобных тому, что дал мне приют,
некогда славных, а теперь заглохших, бледных, в повседневности живущих мелкой жизнью. Все же над
этой жизнью всегда - и недаром - царит какая-нибудь серая башня времен крестоносцев, громада собора с
бесценным порталом, века охраняемым стражей святых изваяний, и петух на кресте, в небесах, высокий
господний глашатай, зовущий к небесному Граду.
II
Самое первое воспоминание моё есть нечто ничтожное, вызывающее недоумение. Я помню
большую, освещённую предосенним солнцем комнату, его сухой блеск над косогором, видным в окно, на
юг... Только и всего, только одно мгновенье! Почему именно в этот день и час, именно в эту минуту и по
такому пустому поводу впервые в жизни вспыхнуло моё сознание столь ярко, что уже явилась
Стр.1