Чехова Вышел Петруша из лесу и огляделся. <...> Подпасок лениво хлопает кнутом, пастух сипло орет на коров, косящихся на уже осыпающийся овес, где-то рыкает трактор, а вечерние облака сиреневы и неподвижны — день подходит к концу. <...> Долго смотрит старик; будто не может он налюбоваться полями и облаками, будто хочет навсегда запомнить эту знакомую ему с детства картину садящегося солнца. <...> Но вот старик жмурится, моргает (слеза по щеке побежала: глаза-то старые и веки чуть красноватые — насмотрелся поди на мир). <...> Вот свирельку из рваной полевой сумки достал, к губам поднес, посвистал, наигрывая что-то, и в путь тронулся: до деревни версты две будет. <...> На голове деда венок из синих васильков, седенькая бородёнкэ полощется на ветру, а свирель, только что сделанная им, наигрывает незамысловатые мелодии. <...> Идет дед по тропинке во ржи, любуется полями, перелесками; вот и до жнивья дошел, до склона к реке, а тут бригада колхозников стогует. <...> Трактор с пристроенными огромными вилами последнюю охапку сгрёб, заревел, как зверь, и, выпустив до отказа гидравлический стержень — аж масло брызнуло, сходу к стогу съехал, и мужики, как с ладони, последнее приняли. <...> Эти рассказы молодого московского писателя впервые были опубликованы в переводе на исландский язык в газете «Morgunbladid», Рейкьявик, в декабре 1966 г. 44 ГРАН И № 63 Старик кивает им, улыбаясь, набирает воздух в легкие: — Бог в помощь! — кричит старик, уж больно трактор трещит. <...> — Да ты постой, — говорит внук, — я тебя сейчас с ветерком на тракторе. <...> Идёт дед по колкому жнивью, на дорогу выходит, оставляя в пыли странные отпечатки лаптей, а сам всё думает о стогометателе, о Ваньке, ловко управляющем диковинной машиной и, только подходя к деревне, перестает думать об этом, и подносит свирель к губам. <...> У плетня свирель деда переходит в руки мальчишек, и Петруша, притворив дчеръ в сенях, какое-то мгновение стоит и словно раздумывает: входить или не входить. <...> Здесь же в сенях он снимает с плеча сумку <...>