Иван Алексеевич Бунин
ИМЕНИНЫ
Вместе с громадной пыльно-черной тучей, заходящей из-за сада, из-за вековых берез и серых
итальянских тополей, все более жгучим становится ослепительный солнечный свет, его сухой степной
жар - и все более немеет усадьба, все мельче и серебристее струится листва на тополях. <...> Черный ад обступает радостный солнечный мир усадьбы. <...> Дом полон гостей, соседей, родственников, своих и чужих слуг, - в доме именины. <...> Идет обед, долгий, необычный, с пирожками, с янтарным бульоном, с маринадами к жареным
индейкам, с густыми наливками, с пломбиром, с шампанским в узких старинных бокалах, по краям
золоченых. <...> И я тоже в усадьбе, в доме, за обедом, но вместе с тем, я весь этот день, усадьбу, гостей и даже
себя самого только вижу: чувствую себя вне всего, вне жизни. <...> Я мальчик, ребенок, нарядный и счастливый наследник всего этого мира, и мне тоже
празднично, - особенно от этих дедовских бокалов, полных горько-сладкого тонко-колючего вина, - но
вместе с тем и несказанно тяжко, так тяжко, точно вся вселенная на краю погибели, смерти. <...> От этой страшной тучи, адом обступающей мир, от этой растущей тишины? <...> Оттого, что, оказывается, не я один вне всего, вне жизни: все, окружающие меня, тоже
вне ее, хотя они и двигаются, пьют, едят, говорят, смеются. <...> И еще оттого, что я чувствую страшную давность, древность всего того, что я вижу, в чем я
участвую в этот роковой, ни на что не похожий (и настоящий, и имеете с тем т-v кой давний) именинный
день, в этой столь мне родном - то же время столь далекой и сказочной стране. <...> И в душе моей растет такая скорбь, что я наконец разрываю этот сон... <...>