Иван Алексеевич Бунин
ЧАША ЖИЗНИ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
I
Тридцать лет тому назад, когда уездный город Стрелецк был еще проще и просторней,
семинарист Кир Иорданский, сын псаломщика, влюбился, приехав на каникулы, в Саню Диесперову,
дочь заштатного священника, за которой от нечего делать ухаживал консисторский служащий Селихов,
пользовавшийся отпуском. Саня была особенно беззаботна и без причины счастлива в то лето, каждый
вечер ходила гулять в городской сад или кладбищенскую рощу, носила цветистый мордовский костюм,
большим бантом красной шелковой ленты завязывала конец толстой русой косы и, чувствуя себя
красивой, окруженной вниманием, все напевала и откидывала голову назад. Из всех ее поклонников
нравился ей один Иорданский. Но она его боялась. Он пугал ее своей молчаливой любовью, огнем
черных глаз и синими волосами, она вспыхивала, встречаясь с ним взглядом, и притворялась надменной,
не видящей его. А Селихов был губернский франт, он держался всех любезнее, смешил ее подруг, был
остроумен, находчив и заносчиво, играя тросточкой, поглядывал на Иорданского, даром что мал был
ростом. Да и заштатному священнику казался он приятным и дельным молодым человеком, не то что
Иорданский, дюжий и нищий семинар. И однажды, в июльский вечер, когда в городе все катались, все
гуляли и в золотистой пыли, поднятой стадом, садилось в конце Долгой улицы солнце, когда шла Саня в
кладбищенскую рощу под руку с Селиховым, а сзади, среди подруг Сани, шагал сумрачный Иорданский
и, покачиваясь, гудел великан Горизонтов, тоже семинарист, Селихов небрежно глянул на них через
плечо и, наклоняясь к ее лицу, нежно прижимая ее руку, вполголоса сказал:
- Я желал бы воспользоваться этой ручкой навеки, Александра Васильевна.
II
Тридцать лет, избегая встречаться, почти никогда не видя друг друга, не забывали друг о друге
Иорданский и Селихов. Все свои силы употребили они на состязание в достижении известности,
достатка и почета. Давным-давно жили они оба в Стрелецке и, состязаясь, многого достигли.
Иорданский стал протоиереем и весь уезд дивил своим умом, строгостью и ученостью. А Селихов
разбогател и прославился беспощадным ростовщичеством. Иорданский купил дом на Песчаной улице.
Не отстал от него и Селихов: назло ему купил дом вдвое больше и как раз рядом с ним. Встречаясь, они
не кланялись, делали вид, что даже не помнят друг друга; но жили в непрестанной думе друг о друге, во
взаимном презрении. Презирали они, не замечали и жен своих. Иорданский на десятом году супружества
равнодушно лишился своей некрасивой жены. А Селихов почти никогда не разговаривал с Александрой
Васильевной. Вскоре после свадьбы он застал ее однажды заплаканной: в мордовском костюме, с косой,
заплетенной по-девичьи, она стояла в спальне перед своим комодом, перед раскрытой венчальной
шкатулкой, где лежали фотографические карточки, - между ними и карточка Иорданского, - пудрила
свое распухшее лицо и покусывала губы, чувствуя приступ новых слез. Он знал, что это были слезы по
молодости, по тому счастливому лету, что однажды выпадает в жизни каждой девушки, что не в
Иорданском тут дело. Но простить ей этих слез не мог. И всю жизнь ревновал ее к о. Киру,
самолюбивый, как все маленькие ростом. А тот всю жизнь чувствовал к ней тяжелую, холодную злобу.
И шли дни за днями, годы за годами, и осталась у Александры Васильевны одна дума, одна мечта
- о доме.
III
Стр.1