Я вижу нацеленный ствол на башне, где плещутся флаги, барачный крутой произвол моей коммунальной общаги. <...> Но мастер классических строк, когда я почти что рыдала, сказал, наставительно строп "Живут же и в лагере, Алла". <...> 5* 35 Так и считал отец мой, умирая, не проклиная райвоенкомат Он до Постановления не дожил "как инвалид войны"* - неполный год. <...> А я оставлю тяжкое соседство: я коммунальным пользуюсь жильем. <...> 87 * * * Что за жизнь - в непрерывной разрухе: лифт испортился, нету воды Когда инвалидам войны стали давать квартиры по льготной очереди. <...> 36 и утечка газа на кухне нас вот-вот доведет до беды. <...> Коммунальные службы не внемлют обращаться к ним - хуже, чем в ад, как пойдешь в эти мертвые земли - никогда не вернешься назад. <...> Словно сонное царство из сказки: стены ветхие еле стоят, полиняли, осыпались краски. <...> Не приходит царевич-спаситель, чтобы гаркнуть и всё оживить: "Да, проснитесь вы, черти, не спите! <...> Создатели нового быта в повязанных серых платках всё будут сновать меж развалин, выискивать - "кто виноват? <...> Давно погибает Россия и с ней - за народом народ. <...> 89 * * * Вдоль вологодской ветки сиротливой болотистые низкие места: осина, ель, ольха с корявой ивой, худые рёбра ржавого моста. <...> Исчезли барские усадьбы, но местами остались лип неполные ряды - осколками эпохи, островами, где были и аллеи, и сады. <...> И я невольно распрямляю спину, как будто в длинном платье я иду, словно рюкзак с души мгновенно скинув, к беседке или тихому пруду. <...> И только строгий уголь их подножий - как чернота всё опаливших лет, под лиственной нежнозеленой кожей кора их вдоль потрескалась от бед. <...> 90 38 * * * Что тоскливее, чем сиротливость осин, их худые и узкие острые плечи? <...> Здесь, под небом свинцовым, увидишь один серый взгляд их - как будто призыв человечий или заячий крик - всё щемит и щемит. <...> Но сердца наши тянет к себе и свербит этой болью привязчивой в ссорах и спорах. <...> Эти изморось, дрожь и осенний озноб, и безлиственный остов три четверти года, - словно в серых одеждах <...>