Иван Алексеевич Бунин
НОВЫЙ ГОД
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Послушай, скачала жена, - мне жутко.
Была лунная зимняя полночь, мы ночевали на хуторе в Тамбовской губернии, по пути в
Петербург с юга, и спали в детской, единственной теплой комнате во всем доме. Открыв глаза, я увидал
легкий сумрак, наполненный голубоватым светом, пол, покрытий попонами, и белую лежанку. Над
квадратным окном, в которое виднелся светлый снежный двор, торчала щетина соломенной крыши,
серебрившаяся инеем. Было так тихо, как может быть только в поле в зимние ночи.
- Ты спишь, - сказала жена недовольно, - а я задремала давеча в возке и теперь не могу...
Она полулежала на большой старинной кровати у противоположной стены. Когда я подошел к
ней, она заговорили веселым шепотом:
- Слушай, ты не сердишься, что я разбудила тебя? Мне, правда, стало жутко немного и как-то
очень хорошо. Я почувствовала, что мы с тобой, совсем одни тут, и на меня напал чисто детский страх...
Она подняла голову и прислушалась.
- Слышишь, как тихо? - спросила она чуть слышно. Мысленно я далеко оглянул снежные поля
вокруг нас, - всюду было мертвое молчание русской зимней ночи, среди которой таинственно
приближался Новый год... Так давно не ночевал я в деревне, и так давно не говорили мы с женой мирно!
Я несколько раз поцеловал ее в глазa и волосы с той спокойной любовью, которая бывает только в
редкие минуты, и она внезапно ответила мне порывистыми поцелуями влюбленной девушки. Потом
долго прижимала мою руку к своей загоревшейся щеке.
- Как хорошо! - проговорила она со вздохом и убежденно. И, помолчав, прибавила: - Да, все-таки
ты единственный близкий мне человек! Ты чувствуешь, что я люблю тебя?
Я пожал ее руку.
- Как это случилось? - спросила она, открывая глаза. - Выходила я не любя, живем мы с тобой
дурно, ты говоришь, что из-за меня ты ведешь пошлое и тяжелое существование... И однако все чаще мы
чувствуем, что мы нужны друг другу. Откуда это приходит и почему только в некоторые минуты? С
Новым годом, Костя! - сказала она, стараясь улыбнуться, и несколько теплых слез упало на мою руку.
Положив голову на подушку, она заплакала, и, верно, слезы были приятны ей, потому что
изредка она поднимала лицо, улыбалась сквозь слезы и целовала мою руку, стараясь продлить их
нежностью. Я гладил ее волосы, давая понять, что я ценю и понимаю эти слезы. Я вспомнил прошлый
Новый год, который мы, по обыкновению, встречали в Петербурге в кружке моих сослуживцев, хотел
вспомнить позапрошлый - и не мог, и опять подумал то, что часто приходит мне в голову: годы
сливаются в один, беспорядочный и однообразный, полный серых служебных дней, умственные и
душевные способности слабеют, и все более неосуществимыми кажутся надежды иметь свой угол,
поселиться где-нибудь в деревне или на юге, копаться с женой и детьми в виноградниках, ловить в море
летом рыбу... Я вспомнил, как ровно год тому назад жена с притворной любезностью заботилась и
хлопотала о каждом, кто, считаясь нашим другом, встречал с нами новогоднюю ночь, как она улыбалась
некоторым из молодых гостей и предлагала загадочно-меланхолические тосты и как чужда и неприятна
была мне она в тесной петербургской квартирке...
- Ну, полно, Оля! - сказал я.
- Дай мне платок, - тихо ответила она и по-детски, прерывисто вздохнула. - Я уже не плачу
больше.
Лунный свет воздушно-серебристой полосою падал на лежанку и озарял ее странною, яркой
бледностью. Все остальное было в сумраке, и в нем медленно плавал дым моей папиросы. И от попон на
полу, от теплой, озаренной лежанки - ото всего веяло глухой деревенской жизнью, уютностью родного
дома...
- Ты рада, что мы заехали сюда? - спросил я.
- Ужасно, Костя, рада, ужасно! - ответила жена с порывистой искренностью. - Я думала об этом,
когда ты уснул. По-моему, - сказала она уже с улыбкой, - венчаться надо бы два раза. Серьезно, какое это
счастье - стать под венец сознательно, поживши, пострадавши с человеком! И непременно жить дома, в
своем углу, где-нибудь подальше ото всех... "Родиться, жить и умереть в родном доме" - как говорит
Мопассан!
Стр.1