Иван Алексеевич Бунин
ОСЕНЬЮ
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
I
В гостиной наступило на минуту молчание, и, воспользовавшись этим, она встала с места и как
бы мельком взглянула на меня.
- Ну, мне пора, - сказала она с легким вздохом, и у меня дрогнуло сердце от предчувствия какойто
большой радости и тайны между нами.
Я не отходил от нее весь вечер и весь вечер ловил в ее глазах затаенный блеск, рассеянность и
едва заметную, но какую-то новую ласковость. Теперь в тоне, каким она как бы с сожалением сказала,
что ей пора уходить, мне почудился скрытый смысл, - то, что она знала, что я выйду с нею.
- Вы тоже? - полуутвердительно спросила она. - Значит, вы проводите меня, - прибавила она
вскользь и, слегка не выдержав роли, улыбнулась, оглядываясь.
Стройная и гибкая, она легким и привычным движением руки захватила юбку черного платья. И
в этой улыбке, в молодом изящном лице, в черных глазах и волосах, даже, казалось, в тонкой нитке
жемчуга на шее и блеске брильянтов в серьгах - во всем была застенчивость девушки, которая любит
впервые. И пока ее просили передать поклоны ее мужу, а потом помогали ей в прихожей одеваться, я
считал секунды, боясь, что кто-нибудь выйдет с нами.
Но вот дверь, из которой на мгновение упала в темный двор полоса света, мягко захлопнулась.
Подавляя нервную дрожь и чувствуя во всем теле необычайную легкость, я влил ее руку и заботливо
стал сводить с крыльца.
- Вы хорошо видите? - спросила она, глядя под ноги. И в голосе ее опять послышалась
поощряющая приветливость.
Я, наступая па лужи и листья, наугад попел ее по двору, мимо обнаженных акаций и уксусных
деревьев, которые гулко и упруго, как корабельные снасти, гудели под влажным и сильным ветром
южной ноябрьской ночи.
За решетчатыми воротами светился фонарь экипажа. Я взглянул ей в лицо. Не отвечая, она взяла
своей маленькой, узкой от перчатки рукой железный прут ворот и без моей помощи откинула половину
их в сторону. Поспешно прошла она к экипажу и села в него, так же быстро сел и я рядом с нею...
II
Мы долго не могли сказать ни слова. То, что тайно волновало нас последний месяц, было теперь
сказано без слов, и мы молчали только потому, что сказали это слишком ясно и неожиданно. Я прижал ее
руку к своим губам и, взволнованный, отвернулся и стал пристально глядеть в сумрачную даль бегущей
навстречу нам улицы. Я еще боялся ее, и когда на мой вопрос, - не холодно ли ей, - она только со слабой
улыбкой шевельнула губами, не в силах ответить, я понял, что и она боится меня. Но на пожатие руки
она ответила благодарно и крепко.
Южный ветер шумел в деревьях на бульварах, колебал пламя редких газовых фонарей на
перекрестках и скрипел вывесками над дверями запертых лавок. Иногда какая-нибудь сгорбленная
фигура вырастала вместе с своей шаткою тенью под большим качающимся фонарем таверны, но исчезал
фонарь за нами - и опять на улице было пусто, и только сырой ветер мягко и непрерывно бил по лицам.
Из-под колес брызгами сыпалась в разные стороны грязь, и она, казалось, с интересом следила за ними.
Я взглядывал иногда на ее опущенные ресницы и склоненный под шляпой профиль, чувствовал всю ее
так близко от себя, слышал тонкий запах ее волос, и меня волновал даже гладкий и нежный мех соболя
на ее шее...
Потом мы свернули на широкую, пустую и длинную улицу, казавшуюся бесконечной, миновали
Стр.1