Иван Алексеевич Бунин
Вести с родины
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
"A право, - с улыбкой подумал Волков, сидя вечером в собрании сельскохозяйственного
общества, - нигде так не развиваются способности к живописи, как на заседаниях! Ишь, как старательно
выводят!"
Головы сидящих за зеленым освещенным столом были наклонены; все рисовали - вензеля,
монограммы, необыкновенные профили. Чай, бесшумно разносимый сторожами, изредка прерывал эти
занятия. Спор вице-президента с одним из членов общества на время оживил всех; но доклад, который
монотонно начал читать секретарь, снова заставил всех взяться за карандаши. Рассеянно глядя на белую
руку президента, в которой дымилась папироса, Волков почувствовал, что его трогают за рукав: перед
ним стоял его товарищ по агрономическому институту и сожитель по меблированным комнатам, поляк
Свида, высокий, худой и угловатый в своем старом мундире.
- Здравствуйте, - сказал он шепотом, - о чем речь?
- Доклад Толвинского: "Из практики сохранения кормовой свекловицы".
Свида сел и, протирая снятые очки, утомленными глазами посмотрел на Волкова.
- Там вам телеграмму принесли, - сказал он и поднял очки, разглядывая их на свет.
- Из института? - быстро спросил Волков.
- Не могу знать.
- Из института, верно, - сказал Волков.
И, поднявшись торопливо, на цыпочках пошел из залы. В швейцарской, где уже не надо было
держать себя напряженно, он вздохнул свободнее, быстро надел шинель и вышел на улицу.
Дул сырой мартовский ветер. Темное небо над освещенной улицей казалось черным, тяжелым
пологом. Около колеблющихся в фонарях газовых рожков видно было, как из этой непроглядной
темноты одна за другой неслись белые снежинки. Волков поднял воротник и быстро пошел по мокрым и
блестящим асфальтовым панелям, засовывая руки в карманы.
"И чего только не рисуют, - думал он. - И как старательно!"
Темнота, сырой ветер, треск проносящихся экипажей не мешали его спокойному и бодрому
настроению. Телеграмма, верно, из института... Да она теперь и не нужна. Он уже знал, что через
полмесяца будет помощником директора опытного поля; перевезет туда все свои книги, гербарии,
коллекции, образцы почв... Все это надо будет уставить, разложить (он уже ясно представлял себе свою
комнату и себя самого за столом, в блузе), а затем начать работать серьезно - и практически, и по части
диссертации...
- "Восста-аньте из гробов!" - пропел он с веселым пафосом, заворачивая за угол, и столкнулся с
невысоким господином, у которого из-под шапки блеснули очки.
- Иван Трофимыч?
Иван Трофимыч живо вскинул кверху бородку и, улыбаясь, стиснул руку Волкова своею
холодною и мокрою маленькой рукою.
- Вы откуда?
- Из сельскохозяйственного, - ответил Волков.
- Что же так рано?
- "По домашним обстоятельствам". А вы?
- Из конторы. Работаем, батенька...
- У вас, значит, и вечерние занятия?
- Да, то есть нет, только весною - к отчету подгоняем... Да скверно, знаете... Даже не скверно,
собственно говоря, а прямо-таки - подло... Бессмыслица...
Иван Трофимыч запустил руки в карманы и съежился в своем пальтишке с небольшим,
потешным воротником из старого меха.
- Почему? - спросил Волков. Иван Трофимыч встрепенулся.
- То есть как почему? Да на кой черт кому нужна эта работа? Какой смысл, позвольте спросить, в
этих пудо-верстах, осе-верстах, пробегах и во всяких этих столах переборов и всяческих ахинеях?
- Ну, положим, смысл-то есть...
- Белиберда! - воскликнул Иван Трофимыч с сердцем. Волков снисходительно улыбнулся.
- Ну, идите куда-нибудь еще, - сказал он спокойно
Стр.1