Иван Алексеевич Бунин
ТАНЬКА
Оригинал здесь: Электронная библиотека Яблучанского.
Таньке стало холодно, и она проснулась.
Высвободив руку из попонки, в которую она неловко закуталась ночью, Танька вытянулась,
глубоко вздохнула и опять сжалась. Но все-таки было холодно. Она подкатилась под самую "голову"
печи и прижала к ней Ваську. Тот открыл глаза и взглянул так светло, как смотрят со сна только
здоровые дети. Потом повернулся на бок и затих. Танька тоже стала задремывать. Но в избе стукнула
дверь: мать, шурша, протаскивала из сенец охапку соломы
- Холодно, тетка? - спросил странник, лежа на конике.
- Нет, - ответила Марья, - туман. А собаки валяются, - беспременно к метели.
Она искала спичек и гремела ухватами. Странник спустил ноги с коника, зевал и обувался. В окна
брезжил синеватый холодный свет утра, под лавкой шипел и крякал проснувшийся хромой селезень.
Теленок поднялся на слабые растопыренные ножки, судорожно вытянул хвост и так глупо и отрывисто
мякнул, что странник засмеялся и сказал:
- Сиротка! Корову-то прогусарили?
- Продали.
- И лошади нету?
- Продали.
Танька раскрыла глаза.
Продажа лошади особенно врезалась ей в память "Когда еще картохи копали", в сухой, ветреный
день, мать на поле полудновала, плакала и говорила, что ей "кусок в горло не идет", и Танька все
смотрела на ее горло, не понимая, о чем толк.
Потом в большой крепкой телеге с высоким передком приезжали "анчихристы" Оба они были
похожи друг на дружку - черны, засалены, подпоясаны по кострецам. За ними пришел еще один, еще
чернее, с палкой в руке, что-то громко кричал я, немного погодя, вывел со двора лошадь и побежал с нею
по выгону, за ним бежал отец, и Танька думала, что он погнался отнимать лошадь, догнал и опять увел ее
во двор. Мать стояла на пороге избы и голосила. Глядя на нее, заревел во все горло и Васька. Потом
"черный" опять вывел со двора лошадь, привязал ее к телеге и рысью поехал под гору... И отец уже не
погнался...
"Анчихристы", лошадники-мещане, были, и правда, свирепы на вид, особенно последний -
Талдыкин. Он пришел позднее, а до него два первые только цену сбивали. Они наперебой пытали
лошадь, драли ей морду, били палками.
- Ну, - кричал один, - смотри сюда, получай с богом деньги!
- Не мои они, побереги, полцены брать не приходится, - уклончиво отвечал Корней.
- Да какая же это полцена, ежели, к примеру, кобыленке боле годов, чем нам с тобой? Молись
богу!
- Что зря толковать, - рассеянно возражал Корней.
Тут-то и пришел Талдыкин, здоровый, толстый мещанин с физиономией мопса: блестящие, злые
черные глаза, форма носа, скулы, - все напоминало в нем эту собачью породу.
- Что за шум, а драки нету? - сказал он, входя и улыбаясь, если только можно назвать улыбкой
раздувание ноздрей.
Он подошел к лошади, остановился и долго равнодушно молчал, глядя на нее. Потом повернулся,
небрежно сказал товарищам: "Поскореича, ехать время, я на выгоне дожду", - и пошел к воротам.
Корней нерешительно окликнул:
- Что же не глянул лошадь-то!
Талдыкин остановился.
- Долгого взгляда не стоит, - сказал он.
- Да ты поди, побалакаем...
Талдыкин подошел и сделал ленивые глаза.
- Ну?
Он внезапно ударил лошадь под брюхо, дернул ее за хвост, пощупал под лопатками, понюхал
руку и отошел.
- Плоха? - стараясь шутить, спросил Корней.
Талдыкин хмыкнул:
Стр.1