Валерий Брюсов. В зеркале
--------------------------------------------------------------------------OCR:
Максим Бычков
--------------------------------------------------------------------------Из
архива психиатра
Я зеркала полюбила с самых ранних лет. Я ребенком плакала и дрожала,
заглядывая в их прозрачно-правдивую глубь. Моей любимой игрой в детстве
было-ходить по комнатам или по саду, неся перед собой зеркало, глядя в его
пропасть, каждым шагом переступая край, задыхаясь от ужаса и головокружения.
Уже девочкой я начала всю свою комнату уставлять зеркалами, большими и
маленькими, верными и чуть-чуть искажающими, отчетливыми и несколько
туманными.
Я привыкла целые часы,
целые дни проводить среди
перекрещивающихся миров; входящих один в другой, колеблющихся, исчезающих и
возникающих вновь. Моей единственной страстью стало отдавать свое тело этим
беззвучным далям, этим перспективам без эхо, этим отдельным вселенным,
перерезывающим нашу, существующим, наперекор сознанию, в одно и то же время
и в одном и том же месте с ней. Эта вывернутая действительность, отделенная
от нас гладкой поверхностью стекла, почему-то недоступная осязанию, влекла
меня к себе, притягивала, как бездна, как тайна.
Меня влек к себе и призрак, всегда
подходила к зеркалу, странно удваивавший мое существо.
возникавший предо мной, когда я
Я старалась
разгадать, чем та, другая женщина отличается от меня, как может быть, что
моя правая рука у нее левая, и что все пальцы этой руки перемещены, хотя
именно на одном из них-мое обручальное кольцо. У меня мутились мысли, когда
я пыталась вникнуть в эту загадку, разрешить ее. В этом мире, где ко всему
можно притронуться, где звучат голоса, жила я, действительная; в том,
отраженном мире, который можно только созерцать, была она, призрачная. Она
была почти как я, и совсем не я; она повторяла все мои движения, и ни одно
из этих движений не совпадало с тем, что делала я. Та, другая, знала то,
чего я не могла разгадать, владела тайной, навек сокрытой от моего рассудка.
Но я заметила, что у каждого зеркала есть свой отдельный мир,
особенный. Поставьте на одно и то же место, одно за другим, два зеркала-и
возникнут две разные вселенные. И в разных зеркалах передо мной являлись
призраки разные, все похожие на меня, но никогда не тождественные друг с
другом. В моем маленьком ручном зеркальце жила наивная девочка с ясными
глазами, напоминавшими мне о моей ранней юности. В круглом будуарномтаилась
женщина, изведавшая все разнообразные сладости ласк, бесстыдная, свободная,
красивая, смелая. В четыреугольной зеркальной дверце шкапа всегда вырастала
фигура строгая, властная, холодная, с неумолимым взором. Я знала еще другие
мои двойники - в моем трюмо, в складном золоченом триптихе, в висячем
зеркале в дубовой раме, в шейном зеркальце и во многих, во многих,
хранившихся у меня. Всем существам, таящимся в них, я давала предлог и
возможность проявиться. По странным условиям их мира, они должны были
принимать образ того, кто становился перед стеклом, но в этой заимствованной
внешности сохраняли свои личные черты.
Были миры зеркал, которые я любила; были-которые ненавидела.
В
некоторые я любила уходить на целые часы, теряясь в их завлекающих
просторах. Других я избегала. Свои двойники втайне я не любила все. Я знала,
что все они мне враждебны, уже за одно то, что принуждены облекаться в мой,
ненавистный им образ. Но некоторых из зеркальных женщин я жалела, прощала им
ненависть, относилась к ним почти дружески. Были такие, которых я презирала,
над бессильной яростью которых любила
смеяться, которых дразнила своей
самостоятельностью и мучила своей властью над ними. Были, напротив, и такие,
которых я боялась, которые были слишком сильны и осмеливались в свой черед
смеяться надо мной, приказывали мне. От зеркал, где жили эти женщины, я
спешила освободиться, в та кие зеркала не смотрелась, прятала их, отдавала,
даже разбивала. Но после каждого разбитого зеркала я не могла не рыдать
целыми днями, сознавая, что разрушила отдельную вселенную. И укоряющие лики
погубленного мира смотрели на меня укоризненно из осколков.
Зеркало, ставшее для меня роковым, я купила осенью, на какой-то
распродаже. То было большое, качающееся на винтах, трюмо. Оно меня поразило
необычайной ясностью изображений. Призрачная действительность в нем
изменялась при малейшем наклоне стекла, но была самостоятельна и жизненна до
предела. Когда я рассматривала это трюмо на аукционе, женщина, изображавшая
в нем меня, смотрела в глаза мне с каким-то надменным вызовом. Я не захотела
Стр.1