А. И. Богдановичъ
"Ганиеле" Гауптмана и "Притчи" Л. Н. Толстого.
Годы перелома (1895--1906). Сборникъ критическихъ статей.
Книгоиздательство "Міръ Божій", Спб., 1908
OCR Бычков М. Н.
"Фантастическія сцены" Гауптмана, постановкой которыхъ публика обязана "Литературноартистическому
кружку", произвели давно уже не бывалый эффектъ и въ печати, и въ обществѣ.
Явились, какъ водится, страстные поклонники и не менѣе ожесточенные враги, одни ничего не видѣли,
кромѣ выдающихся достоинствъ, другіе, напротивъ, -- указывали только недостатки. Общій отзывъ,
однако, въ пользу "Ганнеле", и большинство публики признало ее пьесой интересной и трогательной,
хотя для многихъ и непонятной.
Между тѣмъ, "Ганнеле" -- крайне незамысловатая вещь, можно сказать, примитивная по мотиву и
очень простая по обработкѣ, какъ и все истинно прекрасное. Тема ея далеко не нова, и можно укаэать
много высоко художественныхъ произведеній, одинаковыхъ съ ней по содержанію. Ее сравниваютъ съ
прелестныыъ и трогательнымъ разсказомъ Достоевскаго "Мальчикъ y Христа на елкѣ", и съ полнымъ
правомъ можно отнести ее къ циклу такъ называемыхъ ,,рождественскихъ разсказовъ", въ которыхъ
фигурируютъ обыкновенно бѣдныя дѣти, погибающія при самой трогательной обстановкѣ. Лучшіе изъ
этихъ разсказовъ принадлежатъ Диккенсу и Андерсену.
Дѣло не въ темѣ "Ганнеле", a въ ея обработкѣ, новой, оригинальной и несравненно болѣе
глубокой, чѣмъ y Достоевскаго и y другихъ писателей.
Ha сценѣ умираетъ дѣвочка, преждевременно истерзанная жизнью, ничего ей не давшей, кромѣ
мученій голода, холода, нищеты,-- и смутныхъ, неясныхъ, туманныхъ и поэтическихъ представленій, что
жизнь могла бы быть и иной. Только эта иная жизнь такъ далека отъ дѣйствительной, выпавшей на долю
Ганнеле, что здѣсь, на землѣ, она и представить ее не можетъ. Такая жизнь ей представляется только на
небѣ, куда и стремится ея душа съ страстнымъ желаніемъ уйти поскорѣе отсюда, гдѣ она ничего ни
видѣла хорошаго. "Не тебя,-- поютъ ей духи, -- ласкало солнце, не для тебя росла трава въ долинѣ; ты
никогда не была сыта; никогда не дышала чистымъ воздухомъ, не знала, что такое ароматъ цвѣтовъ".
Чуткая, нервная и экзальтированная дѣвочка, доведенная истощеніемъ до галлюцинацій, бросается въ
воду. Въ блаженномъ восторгѣ своихъ видѣній она не хочетъ возвращаться назадъ, къ прежней жизни,
ужасается при воспоминаніи о своемъ вотчимѣ, который будетъ ее снова мучить, объ окружающпхъ,
которые ее дразнили "незаконнорожденной принцессой въ лохмотьяхъ", и думаетъ съ теплой
благодарностью только объ учителѣ, отъ котораго одного она слышала слова любви и утѣшенія, "такіе
прекрасные, чудесные гимны". Въ смерти она не видитъ ничего страшнаго, ее пугаетъ только ея
безмолвье да холодъ могилы. За то похороны ей представляются моментомъ ея торжества, когда всѣ
поймутъ и признаютъ, какая она, Ганнеле, прекрасная, милая дѣвушка, "съ самой маленькой ножкой", и
всѣ будутъ жалѣть о ней, a ея вотчима всѣ осудятъ, и онъ съ горя повѣсится. Душа ея улетитъ въ рай, о
которомъ ей говорила мать, и ее тамъ встрѣтитъ любимый учитель г. Готтвальдъ ("Генрихомъ зовутъ
его. Хорошее имя -- Генрихъ, правда?"). -- Она умираетъ, радостная, довольная, примиренная, безъ
борьбы и сожалѣній.
Здѣсь нѣтъ никакой драмы,-- драма разыгрывается не на сценѣ, a въ зрительномъ залѣ, въ
сердцахъ зрителей, которые, съ начала и до конца, мучительно сознаютъ неизбѣжность этой смерти и
свое безсиліе измѣнить жизнь такъ, чтобы и Ганнеле перестала мечтать о смерти, какъ о единственномъ
и хорошемъ исходѣ для нея.
Поднимается занавѣсъ, предъ нами пріютъ для нищихъ, погибшихъ женщинъ и жалкихъ бродягъ.
Они заняты своими ничтожными дѣлишками, ссорятся и мирятся, словомъ, живуть, какъ могутъ жить
отребья человѣчества. Вносятъ умирающую Ганнеле, и предъ нами возникаетъ вопросъ, если бы она не
бросилась въ воду, что ее ожидало бы тогда? И тутъ же готовый отвѣтъ; то же, что случилось съ ея
матерью, что было съ обитательницами пріюта, стару-хой Тульпе и тридцатилѣтней дѣвушкой Гетой, y
которой "на лицѣ печать распутства". Зритель сразу видитъ, что для такихъ, какъ Ганнеле, нѣтъ выбора.
Стр.1