А.А.Бестужев-Марлинский
Аммалат-бек
Кавказская быль
ПОСВЯЩАЕТСЯ НИКОЛАЮ АЛЕКСЕЕВИЧУ ПОЛЕВОМУ
Будь медлен на обиду - к отмщенью скор!
Надпись дагестанского кинжала
ГЛАВА I
Была джума [Джума соответствует нашей неделе, то есть воскресенью. Вот
имена прочих дней магометанской недели: шамби (наша суббота), ихшамба
(воскресенье), душамба (понедельник), сешамба (вторник), чаршамба (середа),
пханшамба (четверг), джума (пятница). (Примеч. автора.)], Близ Буйнаков,
обширного селения в Северном Дагестане, татарская молодежь съехалась на
скачку и джигитовку, то есть на ристанье, со всеми опытами удальства.
Буйнаки лежат в два уступа на крутом обрыве горы. Влево от дороги, ведущей
из Дербента к Тар-кам, воввышается над ними гребень Кавказа, оперенный
лесом; вправо берег, понижаясь неприметно, раскидывается лугом, на который
плещет вечно ропотное, как само человечество, Каспийское море. Вешний день
клонился к вечеру, и все жители, вызванные свежестью воздуха еще более, чем
любопытством, покидали сакли свои и толпами собирались по обеим сторонам
дороги. Женщины без покрывал, в цветных платках, свернутых чалмою на
голове, в длинных шелковых сорочках, стянутых короткими архалуками
(тюника), и в широких туманах [Хотя, в существе, нет никакой разницы между
мужскими щальварамя и женскими туманами( панталонами), но для мужчины будет
обидно, если вы скажете, что он носит туманы, и наоборот. (Примеч.
автора.)], садились рядами, между тем как вереницы ребят резвились перед
ними. Мужчины, собравшись в кружки, стоя, или сидя на коленях [Обыкновенный
образ сиденья у азиатцев на улице или перед старшим. А потому Н. М.
Карамзин очень ошибся, переведя слова волынского летписца: "Зае те, Романе,
на коленях пред ханом седиши" - "худо тебе, Роман, на коленях стоишь перед
ханом". Конечно, сидеть на корточках было невесело для галицкого князя, но
не так унизительно, как думает историк. (Примеч. автора.)], или по двое и
по трое, прохаживались медленно кругом; старики курили табак из маленьких
деревянных трубок; веселый говор разносился кругом, и порой возвышался над
ним звон подков и крик: "качь, качь (посторонись)!"
от всадников,
приготовляющихся к скачке.
Дагестанская природа прелестна в мае месяце. Миллионы роз обливают
утесы румянцем своим, подобно заре; воздух струится их ароматом; соловьи не
умолкают в зеленых сумерках рощи. Миндальные деревья, точно ку-полы
пагодов, стоят в серебре цветов своих, и между них высокие раины, то увитые
листьями,
как винтом,
то,
возникая стройными столпами,
кажутся
мусульманскими минаретами. Широкоплечие дубы, словно старые ратники, стоят
на часах там, инде, между тем как тополи и чинары, собравшись купами и
окруженные кустарниками как детьми, кажется, готовы откочевать в гору,
убегая от летних жаров. Игривые стада баранов, испещренных розовыми
пятнами; буйволы, упрямо погрязающие в болоте при фонтанах или по целым
часам лениво бодающие друг друга рогами; да там и сям по горе статные копи,
которые, разбросав на ветер гриву, гордой рысью бегают по холмам, - вот
рамы каждого мусульманского селения. Можно себе вообразить, что в день этой
джумы окрестности Буйнаков еще более оживлены были живописною пестротою
народа. Солнце лило свое золото на мрачные стены саклей с плоскими кровлями
и, облекая их в разнообразные тени, придавало им приятную наружность...
Вдали тянулись в гору скрипучие арбы, мелькая между могильными камнями
кладбища... Перед ним несся всадник, взвевая пыль по дороге... Горный
хребет и безграничное море придавали всей картине величие, вся природа
дышала теплою жизнию.
- Едет, едет! - раздалось из толпы, и все зашевелились.
Всадники, которые доселе разговаривали с знакомыми, ступив на землю,
или нестройно разъезжали в поле, вскочили на коней и понеслись навстречу
поезда, спускающегося с горы: то был Аммалат-бек, племянник тарковского
шамхала [Первые шамхалы были родственники и наместники халифов дамасских.
Последний шамхал умер, возвращаясь из России, и с ним кончилось это
Стр.1