Густаво Адольфо Беккер
Золотой браслет
Толедская легенда
Перевод с испанского А. Акопяна.
Публикуется с разрешения переводчика.
I
Она была прекрасна, прекрасна той красотой, которая внезапно затмевает рассудок; красотой,
которая ничуть не схожа с воображаемой нами ангельской и которая, однако, сверхъестественна;
красотой дьявольской, которой он иной раз наделяет некоторых, делая их своим орудием на земле.
Он ее любил, любил той любовью, которая не знает ни границ, ни препятствий; любовью, в
которой ищут радость, а находят лишь муки страдания; любовью, что подобна счастью и, однако,
кажется, наполняет небеса во искупление грехов.
Она была своенравной, своенравной и сумасбродной, как все женщины в мире.
Он - суеверным, суеверным и отважным, как все мужчины его времени.
Ее звали Марией Антунес. Его - Педро Альфонсо де Орельяна. Оба были из Толедо и жили в том
же городе, что был свидетелем их рождения.
В предании, которое повествует эту удивительную историю, произошедшую много лет назад, не
говорится ничего более о ее персонажах.
Я как правдивый летописец не добавлю от себя ни единого слова, чтобы описать их подробнее.
II
Однажды он увидел ее плачущей и спросил:
-- Почему ты плачешь?
Она вытерла глаза, пристально посмотрела на него, вздохнула и снова заплакала.
Педро подошел к Марии и, оперевшись логтем на арабского стиля перила, откуда красавица
наблюдала, как проносится речной поток, взял ее за руку и снова спросил:
-- Почему ты плачешь?
Река Тахо со стонами вилась у их ног среди скал, на которых расположен имперский город.
Солнце заходило за соседними горами, и лишь монотонный шум воды нарушал громогласную тишину.
Мария сказала:
-- Не спрашивай меня, почему я плачу, не спрашивай: ни я не знаю, что тебе ответить, ни ты меня
не поймешь. Есть желания, которые скрываются в женской душе, и лишь один вздох может их выдать;
безумные идеи, блуждающие в нашем воображении, которые не осмеливаются произнести наши губы;
непостижимые феномены нашей загадочной природы, которые мужчины не могут даже постичь.
Умоляю тебя, не спрашивай, что печалит меня; если я тебе скажу, возможно, ты просто рассмеешься.
Сказав эти слова, она снова склонила голову, а он стал повторять свой вопрос.
Нарушив свое упорное безмолвие, красавица сказала своему любимому глухим и дрожащим
голосом:
-- Ты сам этого хочешь; это сумасшествие, которое тебя рассмешит, но не важно, я скажу тебе,
раз ты того желаешь.
Вчера я была в церкви. Был праздник Пресвятой Девы; ее образ, установленный на главном
престоле на золотой скамейке, светился, как раскаленные угли; по всей церкви с дрожью
распространялись, как эхо, звуки органа, а хор священников пел Salve, Regina.
Я молилась, молилась, погруженная в религиозные мысли, когда машинально подняла голову и
Стр.1