Владимир Барятинский
"Пятницы Полонского" и "Пятницы Случевского"
Из серии воспоминаний "Догоревшие огни"
Воспоминания о серебряном веке.
Сост., авт. предисл. и коммент. Вадим Крейд.
М.: Республика, 1993.
OCR Ловецкая Т.Ю.
В доме Я. П. Полонского на Знаменской улице по пятницам бывали очень симпатичные
вечеринки. Собиралось довольно много гостей вокруг большого чайного стола, и беседы велись на
всевозможные темы. Престарелый поэт принимал живейшее участие в этих беседах. Говорил он слегка
нараспев и в нос, что придавало его речи некоторую торжественность, усугублявшуюся его внешностью
библейского патриарха. Его супруга, Жозефина Антоновна (она была его второй женой и значительно
моложе его), мастерски справлялась с ролью хозяйки, бдительно следя за тем, чтобы никому не было
скучно и чтоб все "угощались". Впрочем, никому никогда и не бывало скучно, потому что в доме
Полонских всегда царило самое радушное настроение.
Вечеринки эти -- или приемы -- не носили характера "литературного". Собирались просто
знакомые поэта и его семьи; иногда, впрочем, читали стихи.
После смерти Якова Петровича1 его вдова и сын, при участии нескольких приятелей -- в числе
которых и я имел честь находиться,-- основали, в память поэта, кружок под названием "Пятницы
Полонского". Собрания происходили, конечно, по пятницам, в помещении, теперь не помню, какому-то
предприятию принадлежавшем (кажется, одной из крупных фортепианных фирм), в большом доме на
углу Невского проспекта и Морской улицы.
Число членов кружка быстро разрослось. Собирались, выпить чая, слегка закусить и прослушать
всегда интересную музыкально-вокальную и литературную программу, над составлением которой
усердно работал сын покойного поэта, милейший Борис Яковлевич Полонский. Артисты и чтецы всегда
охотно отзывались на приглашение принять участие в программе, и успех "Пятниц Полонского" все
возрастал. Но опять-таки собрания эти не носили характера профессионально-литературного, а являлись
лишь воспроизведением -- в более широком масштабе -- вечеринок, устраивавшихся при жизни поэта в
его доме.
Но параллельно с этим кружком возник вскоре еще другой, преследовавший иные задания и
связанный с памятью Полонского лишь тем обстоятельством, что собрания его происходили тоже по
пятницам.
После смерти Полонского старейшим русским поэтом явился К. К. Случевский 2, который и
возымел мысль, в память своего покойного собрата, устраивать -- так сказать, в порядке преемственности
-- у себя на дому собрания по пятницам.
Собрания эти скоро стали известны в литературном мире под наименованием "Пятниц
Случевского".
Попасть в члены этого кружка можно было только после строгой баллотировки, и к тому же
непременным условием вменялась принадлежность, или хотя бы причастность, к поэтической или
стихотворной области литературы, если можно так выразиться.
Я никогда не был поэтом, ни даже простым "рифмоплетом", но более или менее владел стихом,
перевел две или три пьесы в стихах с французского языка на русский, а целый ряд русских стихотворений
на французский (некоторые из этих переводов были напечатаны в свое время в "Nouvelle Revue", журнале,
издававшемся известной Madame Adam, поныне еше здравствующей и доживающей десятый десяток лет
со дня своего рождения).
При добром отношении ко мне со стороны как самого Случевского, так и некоторых членов его
кружка я был принят в кружок, несмотря на мои определенно ничтожные заслуги перед русской поэзией.
На таких же, хотя и гораздо менее шатких, основаниях был избран и Ф. Ф. Фидлер 3, друг всех русских
писателей, от самых маститых до самых заурядных журналистов. Преподаватель немецкого языка в
нескольких учебных заведениях, между прочим, в Екатерининском институте, он с редким талантом
переводил на немецкий язык произведения чуть ли не всех русских поэтов -- до Кольцова и Никитина
включительно, и переводы его охотно издавала известная германская фирма "Universal Reclams
Стр.1