К. Бальмонт
Трудность
Воля России. 1921. 10 апр. No 174. С. 4--5.
Русская литература, No 3, 2004
OCR Бычков М.Н.
Иисус сказал: Не запрещайте ему...
Евангелие от Марка, гл. 9: 39
В доме старинного моего друга я встретился недавно с П. Б. Струве, которого не видал очень
давно. После первых слов, при таких обстоятельствах -- для каждого благовоспитанного человека
обязательных, Струве удостоил меня снисходительно-небрежным упреком: "А вы все еще пишете
политические гимны!" Он разумел мои стихи "Песня Рабочего Молота", не так давно напечатанные в
газете "Воля России". -- "Политические гимны? -- воскликнул я почти обиженно. -- Восхваление в стихах
всех ликов человеческого труда разве есть политика?" Реплики кончились, и разговор перешел на другую
тему.
Этот маленький случай возбуждает во мне много мыслей, и о некоторых мне хочется сказать. Я
думаю, слова мои представят некоторый общий интерес, хотя они будут чисто личного свойства.
В "Песне Рабочего Молота", которая слишком длинна, чтоб сейчас приводить ее, есть такие
строки:
Услышьте все, кто жив и молод:
Свободный труд -- как изумруд.
Я в пляске, я рабочий молот,
Во мне столетия поют,
Плясал я весело и звонко,
Любил огонь вдыхать и пить,
Сковал игрушку для ребенка,
Венец, чтобы его разбить.
Я бунт, я взрыв, я тот, который
Разрушил смехом слепоту,
Пряду из зарева уборы,
Хватаю звезды на лету.
Гранит высоких скал расколот,
Я ходы вырыл в глубине,
Я сердце мира, слушай молот,
Я кровь, я жизнь, будь верен мне.
Я нарочно взял не те строфы, где от Рабочего Молота я говорю: "Когда мотыги я и плуги" или
"Серпы я выковал и косы". Нет, я взял несколько таких строф, которые можно заподозрить, и вопрошаю
тех, кто чувствует поэзию, много ли политики в моих строках.
Я думаю, ее вовсе нет, в том смысле, как хотят люди подозрительные. Я думаю, что она есть в
ином смысле, о котором скажу в конце.
Сейчас мне хочется рассказать другой маленький случай. Это было прошлую зиму в Москве.
Один мой друг, поэт, имевший самые разнообразные знакомства, предупредил меня, что я на днях буду
арестован чрезвычайкой. Так ему сказали осведомленные. Ну что ж, я этого ждал не раз. Я не однажды
на публичных выступлениях заявлял, что Россию сейчас держат за горло кровавые руки и что никакое
творчество немыслимо там, где не любят работать и любят убивать. Действительно, через неделю после
этого я получил повестку, приглашающую меня явиться для дачи показаний на Лубянку.
Слова "на Лубянку", возбуждая ощущения черного и красного цвета, звучат в ушах каждого
москвича совсем особой музыкой. Но страха не было, да притом ничего страшного не произошло.
Совсем напротив.
Стр.1